Пошук
Разместить кнопку на Вашем сайте

Газета «Комуніст»
Сайт Комуністичної партії України

Журнал «Комуніст України»

Газета Криворожской городской организации Компартии Украины

Ленінський Комсомол м.Києва

Газета Всекраинского Союза рабочих «Рабочий класс»

Коммунистическая партия Российской Федерации

Московское городское отделение КПРФ

Санкт-Петербугское городское отделение КПРФ

Сайт газеты ЦК Коммунистической партии Китая «Женьминь Жибао» (на русском языке)
Партійна преса та видання

Юрий БЕЛОВ: ПРЕДВОДИТЕЛЬ И ЗАЛОЖНИК. К 100-летию со дня рождения Л.И.Брежнева (г."СОВЕТСКАЯ РОССИЯ" №143(12916), 12.11.2006г.)

Источник: sovross.ru

Сто лет со дня рождения Леонида Ильича Брежнева не пройдут незамеченными в нашей стране. Оно, это столетие, оживит советскую память и явится поводом для сравнения социалистической реальности, что была в СССР четверть века назад, и реальности капиталистической в нынешней России. Кому дорог реальный социализм (со всеми его несовершенствами), тот уподобит его свету в противоположность тьме криминальной мерзости современной жизни. Это сделает всякий честный советский человек и будет прав.
Политик, верный социализму
Было бы непристойно нам, коммунистам, идеализировать дорогое нам прошлое, возводить его в абсолют на том лишь основании, что настоящая российская действительность ни в какое сравнение с ним не идет — она ужасна и отвратительна. Нельзя этого делать и при оценке деятельности Л.И.Брежнева, что, безусловно, остался в нашей памяти настоящим советским патриотом и коммунистом, человеком чести, мужества и совести. Говорю об этом потому, что не единожды доводилось слышать, и ни где-нибудь, а в нашей партийной среде, оценку Леонида Ильича как великой личности. Выскажу свое мнение на этот счет, конечно, не претендуя на абсолютную истину.
У меня нет сомнений в том, что Брежнев был одним из выдающихся деятелей КПСС и СССР и одним из видных политиков на международной арене в те годы, когда он руководил советской страной. Но великим его не назовешь, так как деяния великого политика — этот тот прорыв в определении судьбы своей страны, который отражается на судьбе всего мира. Таковыми, если говорить о России, были деяния Петра I, Ленина, Сталина.
Брежнев сыграл свою, но не ведущую роль в пресечении опасной для государства волюнтаристской политики Хрущева. Первым лицом в партии он стал не как признанный ее лидер, а как один из многих зрелых и опытных партийных руководителей, прошедших сталинскую школу управления крупномасштабным производством. К чести Брежнева следует сказать, что исполнение роли первого лица он начал с чрезвычайной ответственностью и скромностью, которая, увы, оставит его в семидесятые годы (о том еще скажем).
Он встал у руля государственного управления в трудное время. В разбалансированном состоянии находилась экономика страны в результате хрущевских «новаций» — перехода от отраслевых управлений производством к территориальным и др. В тяжелом положении оказалось сельское хозяйство: «кукурузная» и «мясная» программы неуемного Никиты, дополненные «революционной» ликвидацией МТС, преобразованием колхозов в совхозы, ликвидацией приусадебных участков — все это тяжким молотом ударило по деревне.
Леониду Брежневу пришлось выступить в роли наладчика испытанной государственной системы управления социалистическим хозяйством. Он хорошо справился с данной ролью благодаря своему организаторскому таланту, опыту крупного производственника и, не забудем, благодаря управленческому гению Алексея Косыгина.
Не обойдем стороной и то обстоятельство, что волюнтаризм Хрущева кроме всего прочего выразил себя в троцкистской мстительности Сталину. Точнее, в мести народной памяти о нем. ХХ съезд КПСС вызвал кризис в международном коммунистическом движении, привел к снижению авторитета СССР в мировой политике и мировом общественном мнении. Чтобы поднять престиж КПСС и Советского государства, потребовались выдержка, терпение, кропотливая напряженная работа без крикливых и пафосных заявлений. Взвешенность подхода к анализу и решению кардинальных международных проблем, умение терпеть и ждать, не уступая противнику в принципиальном, — эти качества Леонида Брежнева позволили ему получить признание как профессионального политика в правящих кругах Запада. Но и здесь заметим: без дипломатического таланта и мастерства Андрея Громыко, умеющего держаться в тени первого лица, Брежнев самостоятельно вряд ли добился бы той международной известности, которую он обрел. Что у него всегда получалось, так это не портить работы, проделанной его маститыми соратниками, — свидетельство здравого смысла, присущего Леониду Ильичу. Отметим и другое его несомненное достоинство: он знал меру своих возможностей и не грешил стремлением превысить ее в решении тех вопросов, в которых был малокомпетентен. Он компенсировал отсутствие всесторонней политической культуры умелым подбором высокопрофессиональных кадров. И главное — он сформировал из них свою надежную команду. В нее входили как крупные и талантливые представители сталинской школы управления (А.Косыгин, А.Громыко, Д.Устинов), так и одаренные представители поздней генерации этой школы, которых Брежнев заметил и выдвинул (П.Машеров, Ю.Андропов, В.Воротников, Г.Романов и др.). Он не мешал команде, в чем также проявлялось его здравомыслие, разумная умеренность в руководстве людьми. Брежнев умел ценить кадры.
Именно благодаря сильной команде Брежневу удалось связать со своим именем решение задач стратегического характера: добиться военного паритета с США, что привело к стабилизации двухполярного мира (СССР—США), а также узаконить итоги Второй мировой войны на Международном форуме в Хельсинки. Хельсинский акт будто экраном высвечивает всю лживость и агрессивность европейской политики стран НАТО. Уже этого достаточно, чтобы вспоминать о Брежневе с благодарностью.
Леонид Брежнев не отличался стратегическим мышлением, но имел хорошее чутье на людей, которые способны были мыслить масштабно, инициативно, творчески. Он поддерживал таких людей, не тормозил начинаний, имеющих государственный смысл и значение. Не было во времена Брежнева застоя ни в экономике, ни в социальной жизни. Миф о застое запущен Горбачевым для самоутверждения. Западу этот миф был на руку.
Леонид Ильич Брежнев искренне, всей своей доброй душой желал счастья советским людям. В данном утверждении нет ни йоты преувеличения: он любил советскую Родину и делал все, что было в его силах, для ее процветания. Он был честным государственным деятелем и во все годы своего руководства ревниво охранял великие достижения социализма, прежде всего в социальной жизни. По своей нравственной природе Брежнев не мог не содействовать ее развитию.
Один лишь пример тому из многих. Уже в 1965 году, чтобы оздоровить сельское хозяйство, решением Пленума ЦК КПСС с колхозов списывается вся задолженность по ссудам Госбанка, устанавливается твердый план закупок с одновременным повышением закупочных цен на сельхозпродукцию и введением 50-процентной надбавки за сдачу сверхплановой продукции. Отменяются хрущевские ограничения на личные подсобные хозяйства. Увеличиваются размеры приусадебных участков и разрешается иметь скот в неограниченном количестве. Брежнев знал заботы и чаяния честного труженика.
Экономические исследования (нынешние — у нас и за рубежом) доказывают: при Брежневе высокой была динамика развития советской экономики. Если бы было иначе, американские философы, политологи (Гэлбрейт, Ростоу) не заговорили бы о возможной конвергенции (сращивании!) экономик СССР и США! Трудности и просчеты в управлении экономикой имелись, но шел и поиск их преодоления — прежде всего реформы Косыгина, что были свернуты под влиянием на Брежнева его окружения. Экономика подготавливалась к ее переводу на рельсы научно-индустриального производства. Как ленинградец, я хорошо знаю, сколь значимой была для нашего великого города и всей страны поддержка Брежневым смелого и перспективного начинания ленинградских производственников и ученых: формирование крупных научно-производственных объединений. Аналога им не было и нет на Западе. А строительство наукоградов и городов-спутников при высокотехнологичных промышленных предприятиях? Оно в брежневские времена стало фактом научно-технического прогресса в единстве с прогрессом социальным. Социальная инфраструктура при предприятиях (крупные подсобные хозяйства по производству сельхозпродукции, больницы, поликлиники, дома отдыха и санатории, детсады и не в последнем счете постоянно растущий жилой фонд) поражала видавших виды иностранцев.
Колоссальные средства вкладывались в системы жизнеобеспечения: обновлялись и прокладывались новые теплотрассы, высокими темпами шло жилищное строительство и строительство путей сообщения (БАМ). Росло материальное благосостояние народа при высокой котировке национальной валюты — рубля.
Сегодня все, что гарантированно имел советский человек (мизерную по сравнению с нынешней плату за ЖКХ, по-настоящему всем доступные цены на продукты питания (хлеб, мясо, молоко, масло), бесплатное лечение и образование), воспринимается как утраченное социальное счастье.
Специалисты по вопросам социально-экономического развития и те, кто эти вопросы решал практически (рабочие, управляющие, ученые), более убедительно, чем я, докажут: народное хозяйство громадной страны в брежневский период набирало силу, и лучший показатель тому — уверенность человека в завтрашнем дне, в благополучном будущем его детей. Сегодня в сознании большинства советских по духу людей отнятое у них социальное счастье связывается с именем Брежнева, и не без оснований.
Леонид Ильич не был народным вождем, как, скажем, Ленин и Сталин, но он был честным, заботливым и во многом мудрым руководителем партии и государства. Он не был автором таких крупных социальных проектов, как ленинский план ГОЭЛРО, сталинская индустриализация, стратегия победы над фашизмом, но он содействовал воплощению в жизнь того нового, что обеспечивало оборонную мощь нашей державы, повышение благосостояния народа, выход советской науки и техники на передовые позиции. Я, в прошлом работник системы профтехобразования, хорошо помню, что именно Брежнев поддержал весьма значимое для будущего советского рабочего класса начинание ленинградцев: перевод профтехучилищ на среднее образование.
Как фронтовик, прошедший всю дорогу Великой Отечественной, Брежнев знал цену жизни. Как производственник, наживший опыт созидательной деятельности в трудные предвоенные и послевоенные годы, он знал цену труда. Как коммунист, познавший, что такое ответственность за судьбы миллионов людей, он не позволял себе стоять на месте, когда дело требовало идти вперед. Брежнев знал: противник не простит остановки, сомнет.
Под властью догматизма и славословия
Застоя не было в социально-экономической жизни советского общества, но он был в КПСС. И прежде всего в ее идеологической деятельности. Когда говоришь об этом, перед глазами встает фигура серого кардинала при Брежневе — Михаила Суслова. Метко сказал о нем М.Шолохов: «Он смотрел на жизнь через затемненное окно автомобиля».
Суслов играл зловещую роль инквизитора в идеологии. При нем марксизм-ленинизм из живого учения, наполненного диалектической мыслью, превратился в религиозную догму. Вопрос о противоречиях советского общества не допускался к обсуждению. Сама таковая постановка считалась кощунством. А противоречия накапливались в социальной практике реального социализма и властно требовали своего объяснения и разрешения. Завершился мобилизационный период в развитии советской экономики, когда личная материальная заинтересованность работника социалистического производства не могла быть на первом плане: подготовка к войне, война и послевоенное возрождение страны вынуждали к самоограничению, побуждали к самопожертвованию. Государственный интерес тогда не просто был на первом месте — он безраздельно господствовал. Будь иначе, не случилось бы Великой Победы. С восстановлением экономики и ее динамичным развитием с середины шестидесятых годов положение не могло оставаться прежним: вызревало противоречие между старой, сложившейся в мобилизационный период системой управления общественным производством и обострившейся потребностью в ее изменении в сторону удовлетворения личной материальной заинтересованности трудящихся (жить стало лучше). Сусловская пропаганда всякое выражение названной заинтересованности определяла однозначно: рецидив частнособственнической психологии и морали. На ХХIV съезде КПСС Брежнев озвучил данный безапелляционный вывод. Давно известно: когда назревшее противоречие не разрешается государством, оно ищет своего разрешения за пределами закона. Придет время, и М.Горбачев спекулятивно использует сложившуюся ситуацию: утвердит принцип, который откроет простор для частнособственнической психологии и морали — разрешено все, что не запрещено.
Коснусь еще одного чрезвычайно значимого противоречия советского общества — между объективно существующей ведущей ролью русского народа в многонациональном государстве и забвением этой роли в партийной пропаганде, в идеологии КПСС. При Брежневе о ней не было и речи. Упоминание о русском народе как государствообразующем, о русском патриотизме как основе советского патриотизма, по Суслову, считалось противоречащим идеям пролетарского и социалистического интернационализма. Расценивалось не иначе, как проявление русского национализма. Эти установки подхватывали и использовали в качестве лома всякие ловкачи вроде Яковлева. Верный вывод о формировании новой исторической общности — «советский народ» никак и никогда не связывался с вопросом о ее ядре, едином центре. Да этот вопрос и не ставился. Ведущая роль русского народа в социалистическом преобразовании России упорно замалчивалась. И в то же время РСФСР являлась главным донором при распределении госбюджетных средств. Замалчивалась и роль русской культуры как корневой в культуре советского (изначально русского) социализма. Об этом с тревогой и болью писал М.Шолохов Л.Брежневу в марте 1978 года и не нашел понимания ни у него, ни в Политбюро. Так подготавливалась почва для семян космополитизма, прикрываемого абстрактным интернационализмом. И семена дали всходы в горбачевскую «перестройку»: мы увидели массу партийных функционеров, лишенных чувства великоросской гордости, чувства родины, готовых отдать Союз в руки безответственных конфедератов, превратить полстраны в «ближнее зарубежье».
Проблем, ждущих нового идеологического освещения, накопилось немало в развивающемся советском обществе. Важнейшая в ряду первоочередных — проблема формирования нового рабочего класса в условиях научно-технической революции, когда наука превращалась в производительную силу общества. Понятие «рабочий», сложившееся в индустриальную эпоху, уже не отражало объективной реальности: в рабочий класс вливались инженерно-технические работники, люди умственного труда, так или иначе связанные с производством. Но их по старинке относили к социальной прослойке — к интеллигенции. И всячески препятствовали приему в КПСС новых представителей рабочего класса. Партия, искусственно сдерживая приток свежих интеллектуальных сил, переставала быть умом эпохи. Вызревало нигилистическое отношение к ней интеллигенции (в значительной части той, что уже находилась в рядах рабочих, но осталась невостребованной). Запад не преминул максимально воспользоваться интеллигентским нигилизмом. Это случилось во времена безответственного и бестолкового Горбачева.
Вызревавшие проблемы и противоречия могли быть решены, если бы руководство КПСС обладало способностью и волей рассматривать их диалектически, если бы оно следовало золотому правилу ленинской диалектической логики: всякая истина конкретна и требует конкретного анализа конкретной ситуации. Но партийная мысль была отдана Брежневым на откуп Суслову, установившему диктатуру догматизма в КПСС и советском обществе. А Брежневу была отведена роль ретранслятора идей, утвержденных в кабинете серого кардинала с подачи циничных «спичрайтеров». Вспомним такие перлы «теоретической» новизны, как «развитой социализм» и «экономика должна быть экономной». А чего стоит сусловский интеллектуальный пафос, что выразился в определении очередного года текущей пятилетки: год определяющий, год решающий, год завершающий... И это всерьез выдавалось за идеологическое обеспечение производственных планов?! В народе горько шутили: и год ошеломляющий…
На Суслова могли молиться философы-идеалисты, не признающие гегелевской диалектики, не говоря уже о марксистско-ленинской. А такие были в советском ученом мире, и ни где-нибудь, а на кафедрах марксистско-ленинской философии(!). В «перестройку» они заявили о себе, да еще как! Это с ними вступил в непримиримую полемику великий советский философ Эвальд Ильенков в своей книге «Ленинская диалектика и метафизика позитивизма» (издана после смерти автора). Имен противников Ильянков не называл — не напечатали бы (да!). Догматизированный марксизм уживался в пору идеологической диктатуры Суслова с воинствующим идеализмом, направленным против Ленина как философа. Парадоксально, но факт. Ни имеющего мировую известность Ильянкова, ни его учеников не приглашали в ЦК КПСС для разработки теоретических проблем социализма — себе дороже. Хуже того, выдающегося философа травили его же собратья по кафедре марксистско-ленинской философии. В ЦК знали о том, но молчали: не могло у нас быть противоречий в социальных науках, не могло и все! Но именно социальные науки стали поприщем скрытой антисоциалистической деятельности будущих идейных трубадуров «перестройки» и ельцинско-гайдаровских реформ (Г.Попов, Ю.Афанасьев, Д.Волкогонов, А.Аганбегян).
А что же Брежнев? Почему он этого не видел? Леонид Ильич и не мог видеть. Он был человеком сугубо практического мышления и ничуть — теоретического. Брежнев искренне верил, что учение Маркса всесильно, потому что верно, и что оно работает и развивается в автоматическом режиме. В вопросы маркистско-ленинской теории он глубоко не вникал и, видимо, не знал ее всесторонне. Избегал всяческого приближения к теории. К тому же его общая культура оставляла желать лучшего.
В этом состояла не вина, а беда Брежнева. Увы, в итоге после его смерти она обернулась бедой для партии и советского общества.
В чем, как я думаю, состояла вина Леонида Ильича, так это в его слабости перед лестью. Лесть по адресу вышестоящих и славословие как непременный ее спутник — печальная примечательность брежневского времени. Как уже сказано, Леонид Брежнев в первые годы своего руководства партией отличался скромностью и простотой. Простота, душевность сохранились у него до конца его дней. Скромность утаяла. Брежнев не выдержал испытания лестью. Льстили ему все в его окружении, кто меньше, кто больше, а кто и безгранично. Брежнев с нескрываемым удовлетворением принимал знаки признания его величия.
Он озвучивал «теоретические» открытия правоверных идеологов сусловского типа как свои собственные и не возражал, чтобы во всех партийных аудиториях, по радио и телевидению постоянно говорилось: «как сказал Леонид Ильич», «как подчеркнул Леонид Ильич». Его не смущало, что его пространные доклады называли путеводной звездой и даже новым марксистско-ленинским манифестом (было и такое). При жесткой иерархии в КПСС (снизу доверху) при Брежневе господствовало правило: первый (начиная с райкома партии) всегда прав, потому что он первый. Так было потому, что Генеральный секретарь не мог быть неправ — это не подлежало обсуждению. Но так было и при Сталине, скажут мне. Это верно, как и то, что Сталин и Брежнев — величины несопоставимые. Несопоставимо и время каждого из них. Демократизация внутрипартийной жизни в брежневский период была велением времени — ее не произошло. Случился застой в КПСС, за который партия жестоко поплатилась.
Лесть и славословие вкупе с бюрократизмом в правящей партии вели ее к отрыву от народа, к девальвации в его сознании коммунистической идеологии. Вели к тому, что в итоге погубило КПСС, — к массовому карьеризму. Именно в пору брежневского правления начали свой путь к партийному олимпу Горбачев, Ельцин, Шеварднадзе, Кравчук, многие-многие другие. Массовый карьеризм, заквашенный в «перестройку», породил затем массовое предательство перевертышей.
Вера народа в КПСС при Брежневе оставалась еще достаточно высокой: люди видели слабости Генсека к наградам, к лести, но видели и другое, главное — его неустанную борьбу за мир, его твердость в отстаивании интересов социализма (не дрогнул перед угрозой реставрации капитализма в Чехословакии в 1968 году, перед попытками разрушить Варшавский договор), его заботу о человеке труда, его открытый и искренний советский патриотизм. Но из-за нерешенных противоречий и проблем вырастал в брежневский период и жесткий критический счет к КПСС. Это видели на Западе, это отлично знали и использовали Горбачев, Яковлев, Ельцин.
Несколько слов в заключение
Было бы в высшей степени глупо и безнравственно представлять Брежнева виновным за предательство Горбачева и К°. Между коммунистом и патриотом СССР и отъявленными мерзавцами — пропасть. Но надо видеть связь между непростительными просчетами и упущениями времени Брежнева и подлостью времен «перестройки». Связь эта не во всем прямая, но она явная. Надо видеть ее и признать горькую для нас правду.
Время беспристрастной и объективной оценки роли Леонида Ильича Брежнева в советской истории еще не пришло. Мы, люди старшего и среднего поколений, жили при нем и с ним, и потому не свободны от субъективности и субъективизма в оценке его деятельности. Однако отказаться от попытки оценить личность, с которой связана судьба не только каждого из нас, но и судьба великой страны, — значит отказаться от приближения к истине в познании прошлого, чтобы понять настоящее. Грядущим поколениям судить, сколь близки мы были к истине. Но именно мы и именно сегодня имеем моральное право утверждать: Леонид Ильич Брежнев, не жалея сил (дважды просил об отставке — тяжело болел), до конца своих дней верно служил социалистическому отечеству, советскому народу. Сделанное им для их блага перевешивает его личные ошибки и слабости. Советским людям есть что помнить о нем с уважением к его имени и благодарностью.

Архів, сортувати за: Нові Відвідувані Коментовані
© Киевский ГК КПУ 2005
Все права защищены. Перепечатка материалов разрешается, только после письменного разрешения автора (e-mail). При перепечатке любого материала с данного сайта видимая ссылка на источник kpu-kiev.org.ua и все имена, ссылки авторов обязательны. За точность изложенных фактов ответственность несет автор.