Партійна преса та видання

Виталий ДЗЮБА: Беловежье: возвращение в прошлое (www.komunist.com.ua, 07.12.2006г.)

Источник: www.komunist.com.ua

8 декабря 1991 года в Беловежской пуще неподалеку от Минска был нанесен последний удар Советскому Союзу. На тайной встрече руководителей Украины, России и Белоруссии был подписан договор о роспуске Советского Союза и формировании Содружества Независимых Государств (СНГ). 25 декабря Михаил Горбачев выступил по телевидению с сообщением, что он слагает с себя обязанности президента СССР. Советский флаг в последний раз был спущен с флагштока над Кремлем.

От былого громад¬ного государства, именовавшегося вначале Россией, а затем Советским Союзом, и на создание которого были затрачены века, остались одни лишь воспоминания и сломанные судьбы де¬сятков миллионов людей. Новые границы и таможни раз¬делили родных и близких; сделали русских и просто русско¬язычных «инородцами» на территориях, где они проживали в течение столетий; рассыпалась на осколки общая история многочисленных этносов на колоссальном евразийском про¬странстве. За деяния кучки политиков, как это нередко бы¬вает в истории, оказались в ответе многомиллионные массы людей.

Национальное в советской истории

Многие авторы, в том числе из Украины, видят едва ли не главную причину крушения союзного государства в национальном вопросе. Имеет ли такая точка зрения свой резон?

В этнически неоднородном обществе, где экономика складывается как единый народнохозяйст¬венный комплекс, всегда возникает вопрос о том, какая именно культура будет выполнять нормативные функции и станет как бы эталонной для его последующего развития. В СССР группировка Л.Троцкого вначале сделала ставку на наднациональный «пролеткульт». Произошел отказ от части культур¬ного наследия, в сложном положении оказались традиционные для исторической России конфессии. Характерно, что эти процессы происходили крайне противоречиво: если авторитет Пушкина оказался в России под вопросом, то Украина, наоборот, вернула себе Шевченко и Сковороду. Если в России крестьянство, зараженное духом старообрядчества, наступлению на церковь местами даже радовалось, в Украине, наоборот, оказывалось сопротивление.

Но уже в конце 30-х годов крайности прекратились: Шевченко так и остался с украинцами, а Пушкин вернулся к русским. А с началом Великой Отечественной войны в ходу оказался как рус¬ский патриотизм, так и национальные патриотические традиции других советских народов. Наступило примирение с религией. Даже обращение Сталина в тяжелейшие июльские дни 1941 г. к народу звучало вполне по-христиански: братья и сестры. Недоставало только «во Христе». Литераторы и деятели культуры всех народов СССР получили возможность напомнить о героических страницах своей истории и национальных героях.

Сближение народов и культур

Впрочем, на фронте, как и на послевоенных стройках, о национальности людей вспоминали редко. Оценки выставлялись по умению профессионально воевать и столь же качественно трудиться. С другой стороны, война во многом способствовала тому, чего не могло произойти в иных условиях. Война подняла с «насиженных мест» десятки миллионов людей разных национальностей. Одни ехали на фронт, другие – в эвакуацию, следом за своими предприятиями, просто спасались от голода и разрухи на территориях, по которым прокатилось огненное колесо фронтов.

Перемещения колоссальных масс людей привели к тому, что представители разных национальностей стали лучше понимать друг друга, между ними утверждалось чувство комплиментарности, которое позволило не только многие годы жить рядом, но и дало толчок к взаимопроникновению культур и сближению, в том числе и через межнациональные браки.

В итоге, де¬сятки народов и этнических групп уживались друг с другом. Межнациональные браки стали общепринятым явлением. Вследствие таких браков, как свидетельствует отчет комис¬сии ООН по продовольствию и народонаселению, на 1 янва¬ря 1995 г. на территории бывшего СССР оказались 127 млн. человек, у которых один родитель русский, а другой укра¬инец, или белорус и украинец, или русский и белорус, что составляло 46,5% общей численности восточных славян. Для сравнения: лиц, у которых оба родителя русские, насчитыва¬лось 89 млн. (31,5%), украинцы — 38 млн. (14%), белорусы — 11 млн. (8%). В Украине эта своеобразная в этническом плане категория населения достигала 20 млн. человек.

«Русификация» и действительность

После этого трудно согласиться с мнением националистически настроенных исследователей как в Украине, так и в других постсоветских государствах, что в СССР произошло совмещение понятий «русское» и «советское». Фактически, мол, был взят курс на русификацию нерусских народов. А в советском обществе царило национальное насилие, исходившее из «Москвы» и непосредственно исполняющееся рус¬скоязычными начальниками, наводнившими национальные окраины для их советизации.

В Украине активно выпячивают национальный вопрос Н.Жулинский, И.Драч, В.Яворивский, И.Дзюба и другие политики и ученые-обществоведы. Более того, гиперболизация роли национального привела, в конце концов, правых украинских политиков к законодательному оформлению голода 1932-1933 гг., который прошел по всей южной территории европейской части Советского Союза, в качестве геноцида украинского народа, сознательно устроенного Москвой.

Следует ли во всем соглашаться с такого рода утверждениями? Думается, они слишком категоричны. После последних и во многих отношениях вынужденных де¬портаций военных лет и борьбы с «космополитами» на рубеже 40—50-х годов вряд ли возможно говорить о национальном насилии, хотя и нельзя до конца отрицать моменты русификаторства или попытки пред¬ставить в роли второстепенного национальное в культурах народов СССР. Но, заметим, последнее имело место только там, где чрезмерную «интернациональную» прыть проявляли местные руководители.

Видный украинский мыслитель и писатель О. Бердник, пострадавший в советское время за диссидентство, в 90-е годы писал: «Я далек от того, чтобы оправдывать преступ¬ления сталинского и более поздних периодов в нашей стране. Но надо признать, что сверх всяческих деформаций нарожда¬лась эволюционная стратегия Нового Мира, отразившаяся в романтике юных поколений, в стремлении к Космосу, в реальном братстве наших народов. Парадоксально, но факт, что в сталинской империи кристаллизовалось это космичес¬кое явление — Человек Нового Типа, принимавший на себя под аккомпанемент рычания кровавых монстров Миссию Эволюционного Творения».

Далек от непосредственной увязки краха СССР с нерешенностью национального вопроса один из ведущих общес¬твоведов современной Украины В.Креминь. Он пишет: «...коммунистическая идеология и компартия не были обыч¬ными символами или модулями советского общественного организма, которые легко было заменить. Это были своеобразные конструкции-носители, на которых держалась вся государственная система. И точно так же, как крах самодержавия привел к временному распаду Российской империи, так и крах КПСС вызвал дезинтеграцию большого социа¬листического государства». Такая постановка вопроса не от¬рицает наличия национальной проблематики, но ясно пока¬зывает, что играло ведущую, а что — подчиненную или второстепенную роль.

Сторонники того, что национальный вопрос в развале СССР играл далеко не главную роль, обычно апеллируют к итогам референдума 17 марта 1991 г. о сохранении СССР, по его итогам которого 76% населения страны выска¬зались за сохранение союзного государства.

Одновременно, в голосо¬вании не участвовали большинство жителей Грузии, Мол¬давии, Латвии и Литвы. Против союзного государства выступили почти половина москвичей и ленинградцев. Следовательно, вопрос был, и не только в Прибалтике или западных областях Украины. Иное дело, что национальный фактор играл роль только вспомогатель¬ного в крушении союзного государства, столкнувшегося с трудноразрешимыми социально-экономическими проблемами. Нужны были новые пути их разрешения, новая тактика и стратегия КПСС, но на их поиске партия в годы «перестройки» как раз и споткнулась, что и вызвало к жизни «принцип домино».

«Секреты» перерождения

Почему «споткнулась» партия? С течением времени значительная часть руководящей прослойки партии «деидеологизировалась» и уже ничем, кроме дежурного цитирования клас¬сиков, не напоминала комиссаров в «пыльных шлемах» времен граждан¬ской войны. Номенклатура стала состоять главным образом из людей, заинтересованных только во власти и материальных привилегиях. Ради этого вступали в партию, писали доносы на друзей, цитировали передовицы «Правды» на партсоб¬раниях.

Члены номенклатурной элиты извлекали значитель¬ные выгоды из своего положения, но эти привилегии были мизерными по сравнению с привилегиями клас¬са, который управляет обществами Запада. Когда неудачи перестройки поставили вопрос о выборе будущего, большая часть номенклатуры быстро заключила, что ее меркантиль¬ные интересы — не в поисках путей демократизации сис¬темы на социалистических началах или в духе социал-демок¬ратии, ибо это может привести к сокращению власти и материальных привилегий элиты. Зато смена старой системы на капитализм позволяла им стать собст¬венниками, а не просто менеджерами, с ожидаемым боль¬шим приростом личного богатства.

Но при этом номенклатура не учла одного важного обсто¬ятельства. Ликвидация союзного государства и замена его общественной модели лишала ее прежней геополитической роли. Следовательно, путь к богатству проходил исключительно через внутренние источ¬ники — через острую социальную и имущественную диффе¬ренциацию внутри каждого из вновь возникших государств. И если обни¬щание народных масс в период первоначального накопления в странах Запада впоследствии было ком¬пенсировано за счет перераспределения ресурсов колониаль¬ного мира, то в данном случае такого быть никак не могло. Вследствие этого, обретя власть в новом качестве, бывший номенклатурный класс утратил былую независимость и пол¬ноценность на международной арене и, отчасти, перешел на поло¬жение компрадора.

Партийные и хозяйственные кадры перерождались не в силу лишь «человеческих слабостей». Причины кроются в социально-экономической природе современного им общества. И главная из них – незавершенность процесса обобществления экономического базиса страны. Вместо обобществления получилось огосударствление, что не одно и то же. Обобществление означает, что каждый является собственником своей части национального богатства и, главное, вполне осознает это обстоятельство, как и то, что его право собственности исключительно зависит от наличия такого же права у остальных граждан.

Огосударствление означает, что все в стране принадлежит государству, но не его гражданам. Следовательно, этим «всем» получают возможность распоряжаться те люди, которые выступают от имени государства. Распоряжение приводит к соблазну владения.

Нельзя сказать, что никто не видел и не понимал, что происходит. Понимали даже больше: существующий уровень развития производительных сил не позволял добиться реального их обобществления. Заметим, что и капитализм, и социализм того времени покоились на одном и том же виде производства – индустриальном, хотя новый строй предполагал достижение и нового вида производства, благодаря которому можно было побить капитализм более высокой производительностью труда и, следовательно, лучшим качеством и высшим уровнем жизни.

В таких условиях важную роль должна была сыграть теоретическая мысль партии. Ей надлежало ответить на вопрос, как сохранить страну на социалистическом пути, не имея для того всего комплекса необходимых условий. Однако по мере движения истории теоретическая мысль КПСС все более отставала от действительности, все менее воспринимала новые теории развития об¬щества. К тому же эта теоретическая мысль была настолько бесхребетной, что ей удавалось освящать одними и теми же цитатами и доктринерскими рассуждениями самые раз¬ные политические курсы правящей партии. Такой теоре¬тический компас с угодливо вихляющей стрелкой не мог не завести общество в тупик.

Партия не сумела включить в свой теоретический арсенал крупнейшие концептуальные дости¬жения западной мысли — от социологии Вебера и эко¬номической антропологии Леви-Стросса до Фромма, Адорно и Тоффлера; достижения отечественной философии начала века, имевшие прямое отношение к развитию представлений о коммунизме (Булгаков, Бердяев, Флоренский), исторические прозрения Хайдеггера и Шпенглера, Гумилева и Ганди, духовные искания Тейяр де Шардена, Вернадского, Федорова, Циолковского, взятые на вооружение теоретической мыслью Запада.

Экономический обвал и конец государства

Это отставание в конечном итоге катастрофически сказалось на социально-экономическом развитии страны. 16 августа 1991 г., т.е. за три дня до августовского путча, первый заместитель премьер-министра СССР В.Щербаков направил в Совет Федерации СССР письмо «О неотложных мерах по нормализации финансов и денежного обращения в стране». Обратимся к его содержанию: «Анализ результатов первого полугодия и прогнозные расчеты на перспективу свидетельствуют, что при сокращении в текущем году вало¬вого национального продукта, по оптимистичным оценкам, на 10 процентов, национального дохода на 15 процентов дефицит бюджетной системы страны составит не менее 200 млрд. рублей... Если же будут реализовываться социальные прог¬раммы, принятые рядом республик в дополнение к обще¬союзным, то дефицит достигнет 240 млрд. рублей... Эмиссия наличных денег возрастет до 105 млрд. рублей. Страна уско¬ренными темпами втягивается в глубокий финансовый кри¬зис и развал денежного обращения... В сложившейся си¬туации рассмотрены несколько сценариев развития событий, из которых были отобраны и количественно оценены три. Первый вариант стратегически ориентирован на подавление инфляции с 10—12 процентов в месяц до 2—3 процентов. Анализ и расчеты показывают, что реализация этого сце¬нария невозможна без практически полного возврата к ко¬мандной экономике образца примерно 1978 года. Возврат к этой модели возможен только с широкомасштабным приме¬нением мер, использованных в 1929 году при сворачивании НЭПа и «раскулачивании» крестьянства, затем с восстанов¬лением методов планирования, примененных в период 1940—1944 годов для перевода народного хозяйства на воен¬ный режим работы... Понятно, что в политической области не обойтись без применения репрессий. Анализ, проведен¬ный широким кругом международных и советских экспер¬тов, показывает, что методами другого характера реализовать этот сценарий невозможно...»

Вывод следовал ошеломляющий: если не принять немед¬ленных мер, примерно к декабрю 1991 г. СССР развалится. Помимо политических амбиций национальных элит в рес¬публиках, к этому толкали неодолимые экономические про¬цессы. Уже не только между областями и республиками — даже между районами внутри областей вставали заставы, запрещался вывоз товаров к соседям. Крах рубля вызвал крах единого рынка, за чем маячил крах союзного государства.

Это была катастрофа. Ее не смог поправить ГКЧП, не смогли преодолеть творцы Беловежского соглашения. Обеспечить более-менее мирную ликвидацию союзного государства им удалось, но дальней¬шие шаги по переходу к новой модели общественного раз¬вития при превалировании неолиберальных взглядов на эко¬номику не отличались ни внутренней логикой, ни достаточ¬ной энергичностью. Вслед за единой валютой чисто волюн¬таристски было похоронено единое экономическое про¬странство, каждый занялся огораживанием своего «суверенного хутора».

* * *

В 1922 году, покидая страну, Н. Бердяев проницательно писал: «Философия ис¬тории всегда была основным интересом русской мысли. То, что переживаем мы сейчас, должно окончательно вывести нас из замкнутого существования. Пусть сейчас мы еще более отбрасываемся на Восток, но в конце этого процесса мы перестанем быть изолированным Востоком. Что бы ни было с нами, мы неизбежно должны выйти в мировую ширь. Россия — посредница между Востоком и Западом. В ней сталкиваются два потока всемирной истории, восточной и западной. В России скрыта тайна, которую мы сами не можем вполне разгадать. Но тайна эта связана с разрешением какой-то темы всемирной истории. Час наш еще не на¬стал».

Но пришел ли он сейчас, когда страны СНГ, оказавшись в мощных неолиберально-компрадорских тисках между пе¬редовым Западом и теперь уже не менее передовым новым Востоком, продолжают представлять собой осколки бывшей великой страны, безнадежно отставшие от ушедшего далеко вперед мира?

Октябрь 1917 года был величайшей в мировой истории попыткой смягчить, по образному выражению К.Маркса, «родовые муки» появления на свет нового общества. Беловежские соглашения подвели черту неумелому распоряжению наследием Октября.

Архів, сортувати за: Нові Відвідувані Коментовані