Соціалістичні ідеї, ініціативи ...

Суименко Е.И. Капитализм в нашем доме... (продолжение)

Продолжение

Предыдущую публикацию см. kpu-kiev.org.ua

Человек как субъект и объект деятельности

В процессе взаимодействия индивидов каждый из них выступает, с одной стороны, как активный субъект, воздействующий на других положительным (жизнеобеспечивающим) или отрицательным (жизнеущемляющим) образом, а с другой – как объект, испытывающий на себе аналогичные воздействия со стороны других. Иными словами, каждый человек пребывает в двойственном состоянии субъекта–объекта.

Я как субъект являюсь объектом по отношению к другому субъекту, который, в свою очередь, является для меня объектом. В этой интеракции происходит объективация субъектных (субъективных) отношений, благодаря чему преодолевается известная дихотомия “первичного” и “вторичного” (бытия и сознания) в онтологии человека.

В реальной практике эти противоположности предстают и в ином свете: одним личностям, социальным группам, этносам, народам историческая судьба предначертала позицию активно действующего и достигающего своих целей субъекта, другим – наоборот, позицию хронически претерпевающих на себе воздействия со стороны более сильных и дееспособных субъектов, то есть позицию страдательного объекта. Обе эти позиции приближают нас к иной контрпаре понятий – активности и страдательности.

Активность и пассивность (действие и претерпевание). Будучи интериоризованными, позиции субъекта и объекта выступают такими характеристиками человека, как активность и пассивность (страдательность). Свойства активности и страдательности могут быть присущи как различным типам личности, так и отдельным социальным группам. В известном смысле они совпадают, так как страдательность является, по сути, превращенной – внутренней, рефлектированной – формой активности. Иначе говоря, активность, в широком смысле слова, может быть направлена либо на удовлетворение материальных потребностей, на труд и производство, либо на подавление, ограничение этих потребностей и, тем самым, либо на изменение окружающего мира, либо на его сохранение. В узком и специальном смысле слова активность и пассивность выступают как антиподы.

Свойство активности, измеряемое уровнем развития производительных сил и материальной культуры, может рассматриваться как биосоциальный стереотип или архетип, сложившийся в определенном народе (этносе, нации, расе) под влиянием внешних, фенотипических факторов (человеческого социобиоценоза), способных обеспечить относительный баланс между производительно-трудовым потенциалом этого народа и “сопротивлением” вещества окружающей его природы, и внутренних, психофизиологических факторов, также способствующих поддержанию этого баланса.

Свойство страдательности (претерпевания) является тем стереотипом или архетипом, который сформировался в условиях явного подавления окружающей средой человеческих возможностей ее преобразования, подчинения своим потребностям, то есть в условиях дисбаланса в пользу природы, что приводит к усилению рефлектирующей и саморефлектирующей деятельности человеческого сознания и, в конечном счете, к удвоению социального мира – к созданию, наряду с внешним, материально-предметным миром, параллельного ему внутреннего, духовного мира, рефлектированного в виде мифов, утопий, фантазий. “Пассивная покорность указывает на внутреннюю работу”, – очень тонко подметил генетические основы этого ментального свойства человека А.И.Герцен [10, с. 249]. Еще в большей степени это относится к страдательности, которая, в отличие от покорности, смирения означает отсроченное действие, “задержанную” реакцию, внутренний протест, стимулирующий деятельность воли и мышления в направлении выработки тех моделей, проектов или программ, которые в перспективе способны осуществиться, решив тем самым актуальные жизненные проблемы нуждающихся людей. Состояние страдательности (как покоящееся или инерционное состояние) означает не только пассивное претерпевание, отсутствие ответных действий и тем более экспансии, но и внутреннюю прочность, устойчивость, что составляет достоинство и ценность пребывающих в них социальных систем, подсистем и индивидов. Внутренняя сила постоянства (интеллект и вера, или убежденность), умение, претерпев удары извне, сохранить в неизменности свое социальное качество, свои особые свойства, свою специфическую структуру, заметно контрастируют с релятивностью психики, приспособляемостью за счет постоянных метаморфоз социальной активности, беспринципной “протеевской множественности”, коими характеризуется “деловой мир” индивидуалистических обществ. Состояние претерпевания означает, таким образом, самостабилизацию социума, нереагирование, “неделание”, отсутствие реакций на внешние воздействия, что, с одной стороны, означает раскрепощенность, свободу от внешнего мира, а с другой, – постоянные страдания, которые причиняет ему этот мир. Внутренним содержанием этого состояния является человеческая духовность, а механизмом его поддержания – дискурсивное или образное мышление.

Одновременно состояние страдательности обнаруживает свои слабые негативные стороны как в отношении человеческой личности, так и в отношении социума. Во-первых, страдательность, усиливая механизмы мыслительной деятельности и саморефлексии и тем самым создавая основу продуктивно-творческого интеллекта, способна вместе с тем усиливать пассивность и иррациональность человеческой духовности, обращать их в русло мистики и деструктивной, пессимистической мифологии. Именно со страдательностью этого рода связаны такие социальные явления, как маргинальность, сектантство, наркомания, алкоголизм, некоторые формы социального поведения (“неделания”), о которых в свое время писали П.Сорокин и Н.Кондратьев [11, с. 52–53; 12, с. 44–45], или такой тип поведения, как “астеническое терпение”, по терминологии Ю.Левады [13, с. 9]. Во-вторых, принимая устойчивый характер стереотипа, страдательность переживает породившие ее исторические условия, перестает соответствовать требованиям новых условий и превращается в реакционную силу там, где давно уже вызрели предпосылки для социально-активного способа жизнедеятельности.

Активность, как и страдательность, также двойственна по своей роли в социально-историческом процессе. Будучи атрибутом этого процесса, его механизма, она соответствует, или должна соответствовать, ему в той мере, которая востребована каждым конкретным его периодом. Нарушение этой меры приводит общество к застою, если она оказывается недостаточной, или к самоистощению, агрессивной экспансии, деструкции природы и культуры, если становится чрезмерно высокой и неспособной подчиниться усмиряющей ее духовности. Во всех случаях роль сложившихся стереотипов активности и страдательности как механизмов тех или иных закономерностей видна невооруженным взглядом и должна адекватным образом учитываться политическими силами в разного рода трансформационных процессах.

Обособление (индивидуация) и единение (социация) – полярные характеристики общества, которое, будучи гетерогенным, прерывным, дискретным состоянием, одновременно представляет собой “социальную связность”* ,

^* Этот термин в качестве антипода социальной атомизации употреблен А.Ципко [14, с. 160; 167–168].

единое, неразрывное пространство или континуальное состояние. Механизменная роль в жизнедеятельности развития общества таких его социальных признаков, как индивидуация и социация, является предметом особого рассмотрения, о чем речь пойдет в одном из последующих параграфов настоящей главы. Здесь же ограничусь обобщенной характеристикой состояний обособления и единения, когда свойство дискретности выступает как индивидуализм (эгоизм), а свойство континуальности – как коллективизм. Дискретность означает множественность, дифференцированность социума на “атомы” (индивиды) и на “молекулы” (группы), многообразие его составляющих, создающее предмет для дискурсивного мышления, возможность выбора и предпочтений. Континуальными являются коммуникативные по своей природе атрибуты или элементы человеческой жизни. Речь идет о коллективе, роде, семье, о социально-психологическом поле, о явлениях заражения, подражания, конформности, коллективной рефлексологии или социетальной психике. Континуальны искусство, религия, идеология, человеческая духовность* * .

^{* *} Под духовностью автор понимает сознание принадлежности к роду, постоянное ощущение, чувство, осознание своей связи с другими людьми – так, что твоя жизнь воспринимается и переживается тобой как частицы жизни других, а жизнь других – как вторая собственная жизнь, данная через массу опосредований в знаках и символах. Духовность есть психологическое внутрисубъектное содержание социальных связей, социальности как таковой.

Дискретны физические ощущения, отправление физиологических функций, мышление.

Механизмы дискретности и континуальности востребуются в зависимости от состояния общества: чем более оно дифференцировано, раздроблено, тем больше в качестве механизма его закономерного развития необходим экономический эгоизм, и чем более оно монолитно, тем сильнее нуждается в коллективистских механизмах своего функционирования и развития. Согласно Спенсеру, структурная дифференциация вызывается необходимостью в лучшей приспособляемости в борьбе за выживание. Это верно. Но отсюда может последовать и вывод о том, что как только отпадает необходимость в “борьбе за выживаемость”, “войны всех против всех”, структурная дифференциация перестает быть столь дробной и членистой, а общественный организм от доминирующего в нем дискретного состояния переходит к коллективистским отношениям.

Поскольку названные полярные свойства предельно абстрактны и при их анализе оказываются смыслоемкими в такой степени, что почти все другие двойственные признаки как бы агрегируются в них, они будут проанализированы отдельно – применительно к капитализму и социализму, механизмами жизнедеятельности которых прежде всего являются.

Рассмотрев последовательно единодвойственные характеристики человеческой жизнедеятельности, остановимся на анализе их места и роли в общественно-историческом процессе в качестве его конкретных механизмов. Этот анализ позволяет выявить три важных момента, касающихся роли и значения единодвойственных признаков. Во-первых, каждый из противоположных признаков, составляющих ту или иную их контрпару, может быть востребован в одну историческую эпоху и не востребован в другую, в одной исторической полосе времени играть прогрессивную роль, а в другой – регрессивную. Во-вторых, в силу системной связи, системного единства всех перечисленных контрпар человеческих качеств нетрудно заметить, что одни из них обнаруживают единый, объединяющий их смысловой стержень, внутреннее родство, точно также как другие, противоположные первым по каждой из контрпар, выстраиваются в единую сквозную линию однородных признаков. В первую линию вписываются: биологические начала человека, существование для себя, адаптивная активность, экстравертный тип поведения, дискретность (обособленность). Во вторую линию выстраиваются противоположные первым качества: социокультурные начала человека, существование для других, страдательная устойчивость отношения к миру, интровертный тип поведения, континуальность (коллективность) человеческих связей. Последняя из названных контрпар (дискретность–континуальность) является, очевидно, стержневой, главной, так что все остальные контрпары родовых признаков являются по существу производными от нее и, более того, эта главная контрпара лежит в основе структурирования всего материального мира, начиная с физического (корпускулярно-волновой дуализм микрочастиц) и кончая более высокими и сложными “формами движения материи”. В-третьих, противоположность признаков (начал) нельзя рассматривать в качестве дихотомии, ибо эти противоположности как в функциональном, так и в регулятивном отношении являются взаимообусловливающими и взаимодополняющими при доминирующей роли одного из них (их конкретная роль взаимодополняющего единства или взаимного исключения зависит от каждой конкретной ситуации в жизни и развитии общества).

Итак, обобщая, можно повторить основные, узловые положения, характеризующие общественное развитие в единстве его существенных оснований и эмпирического многообразия. Любой общественный процесс имеет две стороны – социальную и антропологическую. Если первая из этих сторон служит воплощением объективных законов или тенденций, то вторая выступает механизмом их реализации. В последнюю входят: субстрат деятельности и отношений, то есть сами люди; совокупность всех действий и связей индивидов; внутренние побудительные и регулирующие силы человеческой – индивидуальной и социетальной – психики; разнокачественные эффекты взаимодействия различных единодвойственных качеств, свойств, начал и сторон человеческих индивидов. При всем единстве общественных закономерностей и человеческой активности обе стороны процесса имеют разноуровневый характер своего проявления: закон (тенденция) прослеживается на макроуровне, действие механизма – на мезо- и микроуровнях. Чем ограниченней пространство социума, чем в большей степени оно эмпирически доступно каждому из взаимодействующих индивидов, тем большую роль в нем играет субъективный фактор и тем больше оснований для того, чтобы связывать происходящие изменения с сознательной и целенаправленной деятельностью людей. Чем шире это пространство, чем меньше оно эмпирически доступно индивиду, тем больше действие законов (тенденций) его движения имеет индивидно-аннигилированный, деперсонализированный характер и тем в меньшей степени прослеживается связь между объективной закономерностью и действиями отдельных индивидов. На макроуровне общественных систем вектор совокупного действия всей массы индивидов настолько отличен от поведенческих установок отдельных лиц или малых, контактных групп, что говорить о “личностном” или “человеческом” содержании этого совокупного действия не приходится и речь может идти лишь о действии обезличенных объективных законов или тенденций движения (жизнедеятельности) систем. Можно даже сказать, что отдельный человек или массы людей чаще всего отчуждены от действия этих объективных законов, являясь одновременно их субъектами-исполнителями. Объективные результаты сознательных действий и взаимодействий людей могут иметь и чаще всего имеют несообразный их намерениям и непредвиденный характер, понимание которого приходит лишь впоследствии (если приходит вообще).

Деятельностный механизм может быть адекватным или неадекватным объективным императивам истории. Адекватным новым общественным закономерностям может быть лишь тот деятельностный механизм, который является продуктом исчерпанности прежнего общественного строя, присущих ему закономерностей и тенденций, объективно направлен на его разрушение и поиски тех алгоритмов жизнедеятельности, признаки которых уже обозначились в историческом процессе. И если такой механизм еще не сложился в системе прежнего общественного строя, то действие законов и тенденций формирования нового будут иметь рассеянный, турбулентный характер с постоянной угрозой инволюций и попятных движений.

Человеческая деятельность в качестве адекватного механизма общественных закономерностей может выступать либо в форме “слепого орудия”, то есть в спонтанной и латентной форме исторической целесообразности, либо в сознательно-целенаправленном, адекватно мотивированном виде.

Неадекватность этого механизма появившейся закономерности (тенденции) усиливает стохастический разброс в ее действии, создает различного рода дисгармонии, приводит к умножению точек бифуркаций и замедлению исторического процесса. В данном случае речь может идти не столько о “запаздывании” формирования нового субъекта исторического действия, сколько о сознательном сдерживании, блокировании этого формирования силами прежнего общественного строя благодаря появлению новейших технологий манипулирования массовым сознанием и интеллектуальной индустрии реакционных сил общества. Прогресс разумности человека в условиях неразумных общественных отношений парализует действие социального механизма и, не оставляя места разумной спонтанности, оборачивается страшной разрушительной силой для всего человечества.

Таким образом, действие механизмов закономерностей “реализует” эти последние и одновременно модифицирует их, создавая вокруг определенных инвариантов стохастический разброс различной величины и различного характера, так что “реализация” этих закономерностей никогда не осуществляется в однозначном, динамическом виде и сами эти законы нередко “растворяются” в нагромождении случайностей.

От меры адекватности социальных механизмов закономерностям функционирования и развития определенных обществ, способов производства зависит и основательность действия этих закономерностей. Определенному типу общественных (макроуровневых) отношений соответствует определенный тип социально-личностных механизмов их функционирования. Социальные механизмы могут нарабатываться в ходе исторической эволюции конкретных обществ в одних случаях как бы “параллельно” формированию необходимости (закономерности) определенных изменений, в других могут “опережать” необходимость изменений, провоцируя их преждевременные всплески, в третьих – “запаздывать”, топтаться на месте, создавая почву для героического бунтарства одиночек или политических манипуляций. В конечном итоге действующие в обществе объективные законы и их механизмы едины: социальная необходимость пробивает себе дорогу посредством имманентно затребованных ею свойств или качеств взаимодействующих субъектов, а эти последние, представляя собой “человеческое”, эмпирически очевидное содержание “невидимой” всеобщности закона, способны нести в себе прообраз результатов его действия или то, что может со временем стать поправкой к нему или даже альтернативой. Отсутствие такого единства ставит на место закона лишь формальную возможность.

Асинхронный характер вызревания социально-исторических закономерностей и претворяющих их в реальность действий социальных механизмов (“опережение” или “отставание”; несущественные “поправки” или существенные “исправления”) – один из моментов взаимосвязи объективных и субъективных факторов общественного прогресса. Взаимосвязь логики и энергии этого процесса предполагает множество других составляющих ее моментов, а именно:

– востребованность единодвойственных человеческих свойств и качеств либо в их взаимодополняющей связке, либо какого-то одного из них, которое более всего адекватно специфике формирующегося общественного порядка (строя), его закономерностям;

– разноуровневость и разнокачественность существенных свойств и элементов макро-, мезо- и микросистем, нередуцируемость первых двух в последнюю и неагрегируемость последней в первую или вторую, вследствие чего действие социального механизма чаще всего имеет кажущийся иррациональным скрытый, невидимый рациональный смысл, точно также как проявление “разумных” объективных законов довольно часто воспринимается как нечто иррациональное и происходит вопреки воле и желаниям их субъектов;

– рассогласованность свойств, атрибутов, составляющих социального взаимодействия субъектов как в силу его гетерогенного характера (системной целостности человека), так и в силу невостребованности многих из этих свойств и атрибутов при формировании и действии определенного социального механизма; выпадая из действующей закономерности, нередко противодействуя ей, некоторые из этих составляющих либо прокладывают дорогу новым закономерностям (тенденциям), либо создают пеструю стохастику вокруг действующей статистической закономерности;

– по мере усиления роли субъективного фактора в историческом процессе преобладание “логической” энергии (политического интеллекта) над “энергичной” логикой (спонтанным действием объективной закономерности) чревато деструктивными последствиями и застойными явлениями вследствие ремиссии вызревших глубинных противоречий общественного строя.

Учет деятельностных механизмов в научном познании означает множество поправок к детерминистским формулам зависимости надстройки от базиса, производственных отношений от характера и уровня развития производительных сил, а также их циклического движения от “соответствия” к разрешению противоречий путем “сбрасывания старой формы”. Учет же отдельных конкретных свойств и признаков этих механизмов означает адекватный выбор их при анализе социальных процессов в рамках определенного типа производственных отношений или специфических (переходных и других) состояний общества.

Архів, сортувати за: Нові Відвідувані Коментовані