Актуальні матеріали для агітаторів та пропагандистів

Николаенко Л. Г. к.фил.н., профессор: АНЕКДОТИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ ТИПИЧНЫХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ СОЦИАЛЬНЫХ ГРУПП: ТЕХНОЛОГИЯ ВЫЯВЛЕНИЯ СКРЫТЫХ СМЫСЛОВ. СТАТЬЯ ПЕРВАЯ. Опубликовано в сборнике “Соціальні технології”, вип.. №13-14, 2002 р.

Социологический анализ анекдотов уже не является чем-то экзотическим. Но до сих пор социологи говорили скорее о том, что в анекдотах представлено, так сказать, в явном, в непосредственно воспринимаемом виде и что собственно вызывает смех. Но анекдоты, если их представить как разновидность художественного творчества, художественного слова, более сложное в смысловом отношении образование. Слово вообще полисемично. Его смыслы часто трансформируются в зависимости от того, кто его произносит. Иными словами, смысл слова находится в прямой связи с социальной структурой. Такое обстоятельство создает интересную ситуацию, а именно расхождение звуковой оболочки слова и его смысла и, соответственно возможность для представителей разных социальных групп говорить как бы на двух языках, используя один и тот же традиционный язык. Таким образом, создается возможность для тех, кто  понимает всю смысловую гамму слова, в каждом конкретном случае использовать тот смысл, который им выгоден в данный момент, скрывая от собеседника все остальные смыслы.

Что касается анекдотов, то они как раз и построены на возможности сопоставления разных смыслов, чем достигается коммуникативный эффект между рассказчиком и слушателем.

Один из таких смысловых уровней – социальный. Без социальной смысловой нагрузки анекдоты вообще были бы неинтересны, а такой нагрузкой обладают не только политические, а практически все анекдоты, в которых можно обнаружить явные или скрытые признаки, указывающие, например, на то, что анекдот есть особым способом передачи в социальном пространстве опыта человеческого бытия в существующей социальной структуре. Социолог и должен сделать неявное явным, т. е. раскрыть и сделать публичным содержание данного опыта, рассказать обществу то, почему в анекдоте нет прямого указания на содержание данного опыта именно как опыта. Почему этот опыт подан в анекдотической форме. 

Социальный опыт, представленный в анекдоте выражен, естественно, не в системе научных понятий, а в карикатурной, анекдотической форме. Социолог же должен не только найти способ сделать анекдотическое сообщение открытым, то есть понятным для всех, но и выразить это сообщение в системе социологических понятий. Дальнейшее анализ даст возможность осознать тот факт. что высмеиваемое в анекдоте является в действительности важнейшей социальной проблемой. Смех здесь только средство, при помощи которого коммуникатор пытается данную проблему сделать гласной. Как бы говорящей за саму себя в каждом данный момент передачи содержания анекдота другому слушателю. А уж понятен ли в действительности или нет смысл анекдотического сообщения слушателю, вопрос другой. Сам факт функционирования анекдотов по определенной тематике направлен на то, что бы те, от кого зависит решение той или иной проблемы, знали о ней. А что касается конкретного слушателя и лично вас, то если вы не уловили скрытого смысла и анекдот лишь позабавил вас, заставил взорваться ваши эмоции и пережить момент радости или огорчения, – и то хорошо: отдыхайте от размышлений, вы еще не созрели до того, что бы вникнуть в глубинный и во многом противоречивый анекдотический мир. Вы умный человек, но вам еще не хватает мудрости понять, что все, что вас окружает имеет обратную сторону, которая всегда присутствует здесь и сейчас и напоминает о себе тем, что делает вашу жизнь непонятной для вас. Вам неведомо, почему близкий вам человек, например, теща, искренне желая вам добра, говорит вам неприятные вещи и поэтому постоянно вас раздражает. Но разве только теща? Вам не всегда ведомо и то, почему так понравившийся вам политик, постоянно говорит вам приятные вещи, а на деле постоянно обманывает вас. Подобных ситуаций огромное множество и анекдот напоминает вам о них, не предлагая никаких решений.

Вся наша повседневная жизнь наполнена скрытыми смыслами и мы постоянно пытаемся сделать так, что бы эти смыслы нам стали понятны, доступны и могли быть использованы нами в практических делах. Таким образом повседневность  превращается в неудержимую погоню за синей птицей и мы могли бы ее поймать, сделав жизнь, как мечтал К. Маркс, прозрачной, доступной нашему пониманию. Но до тех пор, пока человеческие отношения опосредованы вещами, этого сделать нельзя, потому что подобное обстоятельство приводит к системе социального непонимания.

Что имеется в виду, а то, что существующая социальная структура и то место,  которое каждый из нас занимает в ней и как индивид, и как представитель той или иной социальной группы заставляет нас в каждом конкретном случае одни и те же вещи или явления интерпретировать по разному. Вот анекдот и показывает нам то, что Я, будучи отцом, говорю одно, а будучи сыном – другое, став богатым, занимаю одну социально-политическую позицию, а разорившись – другую и т. д. Все это автор называет различиями в интерпретациях, о чем собственно и пойдет речь дальше. Таким образом, индивид обретает как бы множество лиц, каждое из которых проявляется в зависимости от того социального положения, в котором он находится в каждый данный момент своей жизни. Крайний случай подобного различия можно назвать конфликтом интерпретаций, отражающим как социальные конфликты вообще, так и возможный конфликт индивида с самим собой.

Различие интерпретаций институализировано в социальной структуре и, таким образом, выступает для нас в виде мнений действительно разных лиц. Получается, что то, что мне говорит другой в данный момент и в данном месте, фактически говорю Я сам себе, раздвоившись на два лица, и поэтому не понимаю себя другого, переместившегося в социальной структуре в другое положение.  Социальная почва, как видим, вспахана. Но на этой почве произрастают не только анекдоты, но и их обратная сторона – социальные драмы, которые имеют место там и тогда, где и когда различие в интерпретациях достигает максимального накала, погасить который можно уже не словами, а реальными практическими делами.

Таким образом, различие в интерпретациях дано нам в виде различия позиций разных лиц по одному и тому же вопросу, что составляет главную черту духовной культуры этих лиц как социальных типов, что и дает возможность для социологического анализа. Крайне полярные позиции, в этом отношении, – есть, в конечном итоге, выражением социально классовых отношений. Можно было бы на этом и остановиться. Но мы пойдем еще дальше и попытаемся выявить скрытые в анекдоте причины различий в интерпретациях, потому что последние лишь функции этих причин.

Говоря о социальных типах людей, мы фактически затрагиваем еще одну серьезную проблему, а именно структурирование общества в соответствии с личностными особенностями индивидов, которые находятся в функциональной зависимости от их социального положения. Этот факт и зафиксирован в анекдотах, а способность подняться над этим положением и понять его социальную природу – показатель духовной свободы, что, к сожалению, далеко не каждому дано. Таким образом, анекдот серьезное указание на наличие прямой связи между внутренним духовным состоянием индивида и той социальной группой, к которой он принадлежит.

Человек должен понимать, что он имеет то или иное социальное положение, которому соответствует та или иная социальная позиция. Но если он под воздействием системы некоторых сообщений меняет эту позицию, – он изменяет тем самым свой социальный тип. Способен ли Я в таких условиях оставаться сам собой? Далеко не всегда. Наша жизнь весьма динамична и смена социальной позиции стала для нас чем то перманентным. Не последнюю роль в этом играют именно анекдоты.

Иными словами, даже если внешне, т. е. по объективным показателям ничего в моем положении не происходит, это происходит на субъективном уровне, на уровне идентификации. Вот почему у нас так популярны анекдоты и почему их такое множество. Ничего подобного не знает ни одна современная, ни прошлая культура. Динамика позиций – особый способ проявления, как сказал бы О. Конт, социальной динамики. Именно динамика позиций или пластичность социальных позиций индивидов стала основой всей современной транзитологии, политики и практики социальных трансформаций. А с другой стороны, именно инструменты этой политики и вспахивают почву как для анекдотов, так и социальных драм, акторами которых являемся асе мы.

Жанровое разнообразие анекдотов бесконечно, но при внимательном рассмотрении можно обнаружить, что одним из предметов высмеивания в них, при чем неявным, является социальная структура. Высмеивание социальной структуры в анекдотах носит весьма специфичный характер, который проявляется в том, что собственно на нее прямых указаний, как правило, нет, но при этом в них представлены, и довольно колоритно, образы представителей различных социальных групп в их отношениях с иными социальными группами. В анекдотах сталкиваются типические пары представителей социальных групп, что в образной форме и отражает существенные особенности функционирования современной социальной структуры данного общества: интеллигенты-рабочие, военные-интеллигенты, молодежь-старики, верхи-низы, бедные-богатые и прочие  срезы социальной структуры. Иными словами, социальная структура в анекдотах представлена опосредовано через взаимосвязи и отношения типичных представителей различных социальных групп.

Здесь автору могут возразить, что анекдотические образы совсем не одно и тоже, что и научные социологические понятия. Это бесспорно. Но следует иметь в виду, что вне зависимости от того, кто в обществе или для общества, т. е. вне его создает анекдоты (что, между прочим, тоже проблема социологическая), они – разновидность массового творчества, реализуемого посредством художественного слова. Здесь следует сказать, что настоящее искусство всегда выражает типическое, в то время, как научные понятия отражают существенное. Типическое и существенное имеют между собой то общее, что они вообще отражают общее. Правда возникает еще один вопрос о том, насколько анекдоты можно отнести к искусству, а с другой стороны, на сколько анекдотическое можно отнести вообще к типическому?

Ответ на поставленные вопросы прост. Даже если анекдот и не относится к высокому искусству, а его творец далек от истины в силу того, что анекдот – лишь субъективная карикатурная конструкция, не имеющая прямого отношения к реальной социальной действительности и лишь отдаленно напоминающая реальные социальные отношения, то сам процесс их устной передачи из уст в уста свидетельствует о том, что и рассказчики и их слушатели видят в нем нечто такое, что не просто способно их позабавить, но что дает им возможность, пусть временного, но согласия в отношении конкретной, высмеиваемой в анекдоте проблеме. Вот это то согласие (потому что те, кого анекдот раздражает, просто не слушают его) и есть предмет для социологического анализа. Именно такое согласие есть способом принять определенную позицию в предлагаемой анекдотом ситуации различия в интерпретациях. Вот здесь то и проявляется анекдотически типическое, – эта особая форма социально-типического, заслуживающего внимания  социологической науки. С другой стороны, так как анекдоты есть элементом массовой культуры, то особенности их функционирование и должно изучаться в социологии культуры.

Но есть и еще одно существенное обстоятельство. Традиционно, анекдоты, как одна из разновидностей смеха, высмеивали все никчемное. Сегодня же они часто высмеивают даже то, что требует социальной защиты.

Анекдоты (от греч. an-ekdotos – о девице: не выданная замуж; более позднее – неизданное (о книгах)) известны издревле. Они давно превратились в средство влияния и контроля за действиями власти и авторитетов. Короткие рассказы, смешные эпизоды, случаи из частной жизни какого-либо лица, будучи достаточно широко и быстро распространяемыми, являются своеобразным способом формирования образа тех, о ком рассказывается в нем. Передавая другому услышанный вами анекдот, вы как бы солидаризируетесь с тем смыслом, который в нем заложен. Таким образом, анекдот стал средством культивирования альтернативных в отношении к официальным норм, ценностей и символов способом концептуализации обыденного сознания.

Концептуализация, в этом плане, означает такую форму влияния, когда в обыденном сознании (функционирующем не на принципах законов логики, а преимущественно на основе законов функционирования чувств и ассоциаций) устанавливаются устойчивые связи, или своеобразные концепты, параллельные культурные коды, выражающиеся в вербальной форме.

Нынешний анекдот – признак модерного общества, отличающего целенаправленной борьбой со всем традиционным. Здесь анекдоты совсем не всегда возникают спонтанно. Они всегда были формой протеста. Вот почему они всегда появляются во время и к месту. Социальный протест, как правило, наиболее рельефно проявляется в том, что можно назвать “злыми анекдотами”. Нынче – это форма организованного протеста, пусть и неявно организованного, что обнаружилось особенно в последние десятилетия существования советской власти. Они, одновременно, способ негативного удовлетворения нереализованных возможностей. Например, анекдоты о новом русском можно смело отнести к способу интеллектуальной мести либеральной интеллигенции  тем, кто пришел к власти в ходе перестройки и забыл тех, кто такой переход обеспечил идеологически и остался у разбитого корыта. Вечное интеллигентское требование платы по интеллекту воплотилось в анекдотах об интеллекте и культуре нового русского, ведь его явление во времени идеологически обеспечено другими, которые и требуют свою долю.

Эти анекдоты носят явно деструктивный характер в отношении к нынешней социальной системе, сохраняя в себе элементы либеральной мифологии, т. е. надежды на то, что еще возможно создать “капитализм с человеческим лицом” или так называемое “гражданское общество”, предполагая, что такое общество есть организованная защитная реакция людей, способных к самозащите и защите социально-слабых слоев населения, на засилье монополий и олигархических групп, контролирующих через органы государственной власти и подвластные им СМК все социальные процессы. Это идеология тех, кто относит себя к социальной интеллектуальной элите, претендуя на особое социальное положение.

Правда, такая месть либеральной интеллигенции часто проявляется в простом бессильном зубоскальстве, т. е. анекдотической критике существующего социального строя, которая никого ни к чему не обязывает. А таких анекдотов много. Но превалируют все таки анекдоты “на злобу дня”, которые, есть основание полагать, возникают совсем не спонтанно. Отсутствие авторства снимает проблему страха и дает возможность открыто называть лиц, партии, тенденции и прочее, которые не соответствуют либеральным представлениям о демократическом обществе. Интересно, что функционирующие анекдоты, сохраняя в себе либеральную романтику, часто своим негативным накалом, сравнимы с критикой формируемого общества с левых позиций, что само по себе анекдотично.

На каком основании можно утверждать, что современный анекдот продукт либерального духа? Давайте рассмотрим это на следующем примере.

В подземном переходе сидит нищий в ондатровой шапке, на которую прицеплено объявление: “Просьба помочь бедному слепому. Беру только валютой.”

Конечно, оппоненты могут возразить, что здесь скорее отражено положение финансовой системы, находящейся в перманентном кризисе. Спорить не будем, но зададим вопрос. А разве вы не слышали про либеральную интерпретацию нищенствования в том духе, что это весьма доходный бизнес? И разве в российской Думе не обсуждается вопрос о необходимости обложить нищенствующих налогом? Просить милостыню, означает, в либеральной интерпретации, заниматься малым бизнесом, а всякий бизнес должен облагаться налогом. Украина пока до такого не додумалась, но дурной пример заразителен?

Нет сомнения, что нищих можно рассматривать в качестве особой социальной группы. В нашем якобы демократическом обществе давно обозначился резкий контраст  между богатством и нищетой. Ну а если некто считает, что нищие берут только валютой, то в таком случае нет и нищеты. Если нищенствование – форма бизнеса или предпринимательской деятельности, – то собственно нищих в обществе нет. А если нищих нет, значит все богатые. Вот и решена сложнейшая социальная проблема и торжествует идеология социального государства. Анекдот и только. Но если провести соответствующий опрос общественного мнения относительно социального статуса нищих уверен, что многие назовут это формой бизнеса. Либеральная концептуализация обыденного сознания уже состоялась. Здесь выходит, подобно как и с классами: классов больше нет, утверждают либеральные социологи, но тогда кто работает на заводах и на земле, или может быть исчезло разделение между городом и деревней, трудом и капиталом и прочее?

Однако, почему существует понятие нищета? Разве только потому, что есть соответствующий и довольно прибыльный бизнес?

Спору нет, нищий часто играет роль нищего, физически ущербного, сирого человека. Однако это лишь способ расположить к себе прохожего, вызвать в нем сострадание и тем стимулировать его поделиться содержимым своего кармана. Но кто в жизни не играет. А разве богатые часто не играют нищих с целью избежать налогов?

Кстати, нищие действительно давно обложены налогом, правда криминальным, рэкетирским и этот бизнес довольно прибыльный.

Анекдотическая либеральность проявляет себя практически во всех анекдотах, превращаясь в простое зубоскальство.

Японская делегация приехала на наш завод. Их провели по цехам, показали новое оборудование. Внимание иностранцев привлек рабочий, который что-то громко и выразительно говорил.

– Что он говорит? – спросили японцы переводчика.

– Этот рабочий вступает в интимные отношения с господом богом, станком, мастером, и гайкой, которую мастер заставил его точить.

Либерал всегда говорит о недовольстве, и даже тотальном недовольстве, которым заражен рабочий класс, но никогда не говорит о действительных причинах недовольства. В данном случае высмеивается форма, в которой высказывается это недовольство рабочего и предмет его недовольства, который, тоже кстати, совсем неадекватный.

Примечательно, что сегодня практически отсутствуют доброжелательные анекдоты, каковых в советские времена было огромное множество. Например, анекдоты о В. И. Чапаеве конструировали такие ситуации, которые герою Гражданской войны и в страшном сне не могли присниться, но они в большей степени были доброжелательными и выполняли своеобразную функцию трикстеров.

Трикстер в древних культурах – плут, озорник, который смеясь над табу вызывал смех. Но люди смеялись не над табу, а над тем то, что трикстер не знал, как вести себя в условиях действия табу. Подобно этому, мы умиляемся поведением ребенка, еще не прошедшего социализации, который, подражая, ведет себя как взрослый. Но если он пытается и в жизни брать на себя функции взрослого без достаточного на то основания, его наказывают, ведь тем он нарушает табу для детей. Если так сложились обстоятельства, что ребенок вынужден сам зарабатывать себе на жизнь, его хвалят. Если же большое число детей вынуждено зарабатывать себе на жизнь, тогда подвергается критике социальная система, не дающая детям возможности быть детьми, ведь работа на производстве – прерогатива взрослых. Данный пример свидетельствует о том, что социальность функционирует на разных уровнях, а структурные анекдоты относятся как раз к высмеиванию отношений неравенства, существующих на всех  уровнях. В них за абстрактными словами, например, “рабочий”, “интеллигент”, “новый русский” и прочее, скрываются социальные типы.

Культур без табу не бывает, и как свидетельствует пример с трикстерами, нарушение табу может служить их более адекватному освоению, т. е. задачам социализации. Так например, в условиях советской культуры не Чапаев выступал в роли трикстера в анекдотах о нем, а рассказчик анекдотов о Чапаеве, придавая повседневности  оттенок необычности и веселья. Наличие анекдотов о Чапаеве подчеркивало, таким образом, величие одного из народных героев. А с другой стороны, достаточно большое количество таких анекдотов приводило все же к дегероизации образа Чапаева, который сохранился в народной памяти.

Нынешние структурные анекдоты функционально отвергают либеральные табу. В них демонстрируется неприятие становящейся социальной структуры, ради которой совершаются все нынешние социальные преобразования.

 Вернее, даже те из них, которые возникают спонтанно, но в русле заданной социальным технологом парадигмы, а социальными технологами здесь бесспорно (не имеет значения, осознают они это или нет) являются специалисты, т. е. мастера художественного слова, относящиеся к цеху мастеров юмора (сатиры, сарказма и тому подобное). Например, М. Жванецкий по случаю выхода четырехтомного издания его работ в текущем году в одном из интервью на TV сказал следующее: “Я не хочу больше быть сатириком, я теперь хочу быть юмористом, иначе многим захочется назад”, т. е. в социализм. Не будем придираться к данной фразе и говорить об уровне скромности М. Жванецкого, но технологическую суть своих и подобных им работ других авторов он выразил правильно. Его юмор носит чисто анекдотический характер, а произведения, по своей смысловой структуре анекдотичны. Их вообще можно отнести к жанру длинных анекдотов, рассчитанных для восприятия на слух, из которых в обществе иногда можно услышать отдельные афоризмы. Это анекдоты для эстрады, в которых автор конструирует ситуации, не задумываясь о том, на сколько они соответствуют действительности. Его цель – сконструировать ситуацию таким образом, чтобы высмеиваемые оказались в анекдотическом, вызывающем смех положении вне зависимости от того, правы они или виноваты в действительности.  Но есть еще одна цель, скрытая. Она заключается в либеральной концептуализации сознания обывателя. Здесь смех – средство отключения рассудка, способности делать заключения на основании собственного жизненного опыта. 

Сегодня пишущих для эстрады в анекдотическом стиле много. И ничего в этом плохого нет, если бы не одно обстоятельство: систематическое звучание искусно, но искусственно сконструированных парадоксальных словосочетаний, вызывающих смех и как бы созвучных с научными истинами. Традиционные анекдоты никогда на такую роль не претендовали и в этом их коренное отличие.

В модерном искусстве весьма своеобразна связь с реальностью в том смысле, что оно больше не отражает ее, а конструирует сообразно с волей “творца”. Вернее, отражение в таком искусстве довольно своеобразное. Действительность для него лишь повод, но реализовать свою конструкцию оно хочет именно в действительности, отвергая существующее ради своей воли. Правда, анекдоты отличаются тем, что у них чаще всего нет легального авторства и чью конкретно волю они выражают – скрытый смысл. Поэтому их обычно относят к категории народного творчества.  Хотя существуют и сборники типа “Анекдоты от Никулина.”

Говоря об отражении социальной структуры в анекдотах, нужно еще подчеркнуть то, что социолога, в отличие от философа, интересует не сами факт и форма  отражения, а их социальное содержание, т. е. то, какой представляется в сознании социальных групп существующая социальная структура, и почему она представляется именно в анекдотической форме. В той совокупности анекдотов, в которых наиболее удачно выражен исторический тип социальной структуры, например, постсоветской, можно обнаружить и ее оправдание и неприятие. При чем, легко обнаружить, что в анекдотах советского времени явно просматривается тенденция неприятия, а в новейших анекдотах наблюдается приблизительно равное распределение оправдания и неприятия принципов функционирования вновь формируемой социальной структуры. Анекдоты высмеивают эти принципы через высмеивание социального поведения вновь возникающих и определяющих ее историческую особенность социальных групп, принципы их взаимоотношения между собой (что, собственно, и есть социальными отношениями).

Рассмотрим поставленные вопросы на примере анализа новейших анекдотов, функционирующих на постсоветском культурном пространстве и, в том числе, в современной Украине.

Предметом анализа данной статьи, как уже отмечалось, является образ типичных представителей различных социальных групп, представленный в анекдотах, знание о совокупности и характере взаимных отношений между которыми дает основание судить об особенностях современной социальной структуры в обществах на постсоветском культурном пространстве. Это определило и характер выборки, составившую более восьмисот анекдотов, многие из которых в различных вариациях постоянно на слуху, а часть из которых напечатана в различных сборниках. Хотя в распоряжении автора имеется огромное множество и ненапечатанных анекдотов, но он посчитал корректным использовать для данной публикации в большей части те из них, которые уже опубликованы, что бы читатель имел возможность убедиться в том, что автор сам ничего не придумывал, не конструировал анекдотические ситуации в соответствии со своей концепцией. Хотя, кто лишает права создавать свои анекдоты, но думается, что этого в научной публикации делать не стоит.

Отбор анекдотов, попавших в данный текст, обусловливался двумя обстоятельствами: первое из них, был ли анекдот уже опубликован, а абсолютное большинство здесь именно таких; и второе, тем что существует тенденция обыгрывать сходные ситуации в различных, на первый взгляд, анекдотах, что и дало возможность значительно ограничить их число для непосредственного описания. Кроме того, наиболее скабрезные и предельно “острые”, для того, что бы не быть обвиненным в тенденциозности, автор тоже опустил, тем более, что имеющиеся в них мотивы так или иначе в описанных здесь анекдотах представлены.

Выявление скрытых смыслов в анекдотах, попавших в выборку, можно  было бы попытаться сделать при помощи контент-анализа, тем более, что выборка представляла собой достаточно большое число текстов. Но контент-анализ, как познавательная технология, не во всем удовлетворял автора в связи с тем, что он заставил бы излагать сделанные им выводы через анализ статистических распределений того или иного признака и степени его корреляций с другими признаками. Но социология более вариативная наука. Она не может замыкаться исключительно в границах количественных методов. Качественные методы обладают не меньшими, а иногда и большими эвристическими возможностями, тем более при исследовании такого явления в духовной культуре как анекдот. Цифра показывает совпадения или не совпадения, указывает на наличие парадокса, но не раскрывает его смысла, который собственно и есть само духовное явление, требующее социологического описания. Анекдоты же все строятся именно на парадоксах, на различиях в интерпретациях и требуется вскрыть причины этих различий. Здесь нет лучшей технологии познания чем диалектическая логика, а применение диалектики в социологии, как представляется, неисчерпаемое поле деятельности. Парадокс, вызывающий смех, чем и примечателен анекдот, вызывает смех своей понятой непонятностью, что заставляет слушателя постоянно ставить перед собой вопрос: “Как такое может быть?”. Но сам ответа он получить не может. Диалектика способна вскрыть смысл зафиксированного в анекдоте социального парадокса и тем показать, что смех, вызываемый анекдотом, зафиксировавшим социальный парадокс, сам по себе парадоксален, потому что он скорее вызван духовным бессилием, чем силой духа. Смеясь над рассказанным только что анекдотом, мы выражает свое удовлетворение тем, что мы поняли анекдотическую игру смыслов. Но отсмеявшись, мы замолкаем, чем признаем свое бессилие перед тем. над чем только что смеялись. Потому это и анекдотический смех. Здесь мы смеемся над другими, не замечая того, что мы сами таковы и есть, потому что другие – это наше собственное творение, они поступают с нами так, как мы позволяем им с собой поступать. Вот в чем главный анекдот. Анекдотичной часто есть сама наша жизнь. Познать эту истину значит стать чуточку свободней. К слову, давно замечено, что во времена предвыборных и избирательных компаний некоторые политики не просто используют, а при помощи политтехнологов конструируют анекдотические или просто скандальные ситуации целенаправленно, заказывают о себе анекдоты и тем добиваются, что бы их имя было  постоянно на слуху. Нет лучшей политической рекламы среди обывателей. Для подтверждения этого часто приводят пример телепередачи с участием Явлинского и Жириновского, обливающих друг друга водой в присутствии якобы бессильного Любимова. Спектакль удался на славу: “борцы за народное дело” воочию продемонстрировали свою анекдотическую решительность. Будучи оба либералами, они готовы идти до конца “в борьбе” друг с другом за либеральные ценности, лишь бы обыватель им поверил.

И так, в поле анализа попадали те из анекдотов, в которых были указания на профессиональный, социально-классовый, стратификационный, возрастной, гендерный и другие признаки индивидов, на основании которых их можно было отнести к той или иной социальной категории людей, т. е. к той или иной социальной (большой, средней или малой группе). В качестве признаков принимались слова, используемые в анекдоте для обозначения социальной принадлежности их героев: “рабочий”, “колхозник”, “новый русский”, которые свидетельствуют о наличии социально-классовой структуры; “пенсионер”, “водитель” и прочие подобные – стратификационной структуры; “теща”, “зять” – структуры семьи как малой группы и т.д. Например, словосочетание “новый русский” в анекдотах носит все те характеристики, которые можно классифицировать как признаки современного отечественного капиталиста (о чем более подробно смотри ниже) и образ которого в современных анекдотах, воплотил в себе в наиболее колоритной форме все те негативные моменты, которые отвергаются современным массовым сознанием.

Заметим, что современная официальная пропаганда, занимающаяся апологетикой капиталистического образа жизни, пытается сформировать положительный образ предпринимателя. Концептуализация сознания обывателя здесь заключается в использовании различных способов, способных заставить его в жесткую связь в поведении предпринимателя предельного прагматизма, без чего просто не может быть эффективного капиталистического предприятия, и предельного альтруизма, выражаемого, например, в спонсорстве и вообще во всем том, что способствует подъему национальной культуры, науки и образования. Обыватель должен поверить в то, что когда отечественный предприниматель станет цивилизованным, то есть будет сочетать в себе предельный прагматизм с предельным альтруизмом, в обществе все станет на свои места. Стоит только подождать.

Заметим, прагматизм и альтруизм – крайние противоположности и сочетаться между собой просто не могут. Эта ситуация и отражается в анекдотах о новом русском, нравится это кому бы то ни было, или нет. Кстати. словосочетание в анекдотах новый русский употребляется наиболее часто, хотя смело его можно отнести и к новому украинцу, армянину и другим. Здесь выражено жесткое неприятие как раз предельного прагматизма нового русского и показывается полное отсутствие у него не только так называемой “любви к ближнему”, но и вообще любви. Иными словами, здесь все наоборот. 

Из интервью известного мецената У. Челюстера (разруб мяса на Центральном рынке, отсутствие сдачи), спонсора последнего ледохода по Оби.

– Мы, богатые, должны помочь обездоленным, голым и босым. Самые незащищенные в нашей стране – это дети, женщины, старики. Если каждый из нас кому-нибудь поможет, то все мы будем жить лучше. Лично я готов взять на себя голых женщин.

Откровенная ассоциация Челюстера с челюстями в данном анекдоте говорит о многом, давая возможность понять от кого нужно защищать “обездоленных, голых и босых”. Ведь сама идеология социальной защиты никогда не дает ответа на этот вопрос. Такой ответ здесь дается, правда, тоже анекдотический в словосочетании разруб мяса и отсутствие сдачи.  Да и сама идея меценатства или спонсорства, осуществляемого на средства, полученные из “недоданной сдачи” абсурдна, что и вскрывается образом спонсора последнего ледохода на Оби. Хотя здесь цитируется опубликованный анекдот, у автора есть запись его устного пересказа с употреблением словосочетания “ледоход на Днепре в текущем году”, что свидетельствует об общности ассоциаций на всем постсоветском культурном пространстве. 

Через анализ анекдотического образа нового русского четко прослеживается классовый принцип отражения социальной структуры и особенности формирования этой структуры у нас. Но так как предметом анализа в данной статье является анекдотический образ социальной структуры вообще, а не только социально-классовой структуры, то все анекдоты, в которых так или иначе представлена вообще социальная структура, можно было бы классифицировать как структурные анекдоты. О них и пойдет речь в следующей статье.

Литература:
1. Анекдоты с “приколом”. – Екатеринбург: Из-во “Литур” (Составитель М. Чупрякова).
2. 200 лучших анекдотов. //Вып. 1-21
3. Дмитриев А. В. Социология политического юмора. – М.: 1998

Архів, сортувати за: Нові Відвідувані Коментовані