Леся ТУРОВСКАЯ: ТРЕВОЖНОГО ВРЕМЕНИ ДЕТИ

Когда-то в Киеве на Крещатике был кинотеатр «Смена». С первых дней войны здесь действовал штаб юных тимуровцев. Замечательный детский писатель Аркадий Гайдар, спецкор газеты «Комсомольская правда», встретился с ребятами, и обратился к ним с речью: «Пройдут годы. Вы станете взрослыми, и тогда, в добрый час радостной мирной жизни будете с гордостью вспоминать эти грозные дни, когда вы не сидели сложа руки, а чем могли помогали своей стране одерживать победу над хищным подлым врагом».

Сегодня те самые ребята – седовласые дедушки и бабушки. Пришло их время рассказать о прожитой жизни – потомкам. О том, как крепко умели дружить, с какой гордостью носили пионерский галстук, как усердно и плодотворно учились, с какой охотой читали книги, в какие игры играли, какие песни пели, какие кинофильмы бегали смотреть по несколько раз, в каких отдыхали пионерских лагерях, чему учились в кружках детского и юношеского творчества, в какие туристические походы ходили, с кого брали пример, с какими трудностями сталкивались и как учились их преодолевать. Они были настоящими детьми XX века с присущими ему светлыми идеалами и четким созидательным ритмом жизни. Сегодня их называют «дети войны». Война стала общей биографией их поколения, скорбной отметиной на всю оставшуюся жизнь.

В той или иной степени о Великой Отечественной войне знают все. О ней читают книги, смотрят фильмы и телепередачи, перелистывают пожелтевшие альбомы. Но есть еще один мощный источник информации об этом времени-кошмаре – живые свидетельства тех, кто во время войны были детьми. Не каждый способен о войне написать: один болен, другой нянчит внуков, третий предпочитает вычеркнуть «болевые» моменты из своего сознания. Но есть и такие, кто не может молчать! Кто присылает нам свои рукописные свидетельства, фрагменты и воспоминания, читать которые не только познавательно, но подчас больно и горько, ведь они – о самых маленьких и самых беззащитных гражданах, лишенных детства.

Отличительной особенностью воспоминаний является поразительная искренность ее авторов, которые родились в разных городах и селах, были разными по возрасту, по характеру. Но все они – «дети войны», преодолевшие плечом к плечу со взрослыми трудности военного и послевоенного периода; заслужившие нашу бесконечную любовь и уважение.

Что помнят дети, прошедшее через горнило войны? Что могут рассказать они, видевшие ад, и сами пребывавшие в сетях этого ада?! Вслушайтесь! Вчитайтесь!

– ... осталась лишь одна пуговица от маминой кофты...

– …отца давил танк, а он кричал: « Сына не трожь!»…

– …сестра не сразу умерла. Она долго лежала на траве и смотрела в небо…

– …умоляю, не прячьте мою мамочку в ямку, она проснется, и мы пойдем домой …

– … включили репродуктор. Взрослые, затаив дыханье, слушали, а мы, маленькие, слов не понимали, но чувствовали, что радость идет оттуда, сверху, из черной «тарелочки» репродуктора. Кого-то из малышей поднимали на руки, кто-то лез сам... Залазили друг на дружку, доставали до «тарелочки» и целовали ее. Потом менялись... Всем хотелось поцеловать «Победу»…

Можно ли предвзято относиться к воспоминаниям детства? Понятно, что ни один ребенок не в состоянии точно запомнить и правильно записать дату того или иного события. Да и не обязан это делать, – он ведь не историк, не исследователь. Оценивать достоверность событий – удел профессионалов. Самое важное то, что ребенок видел ЭТО своими глазами; это его детский страх, его леденеющее сердечко, его личное горе, оставшееся с ним на всю жизнь.

«Дети огнедышащей поры» – так назвал свое поколение Вячеслав Зверев (1933), ветеран труда, житель Кривого Рога, приславший такие поэтические строки:

…Нас свела судьба порой военною

В детский дом, желанью вопреки,

Жили мы, учились и работали,

Дети огнедышащей поры…

Оставшись круглым сиротой (мать умерла до войны, а отец погиб на фронте в феврале 1943-го), маленького Славу направили в детский дом в г. Городец Нижегородской области. «Это был интернациональный дом, где воспитывались дети с Украины, Белоруссии, Карелии; чуваши, мордва, татары, буряты, русские, калмыки – всего около 150 человек. То, что мы были вечно голодными – это правда: были и колоски, и мерзлая картошка, а хлеба нам выдавали всего по 350 граммов на сутки. А вот многонациональной вражды у нас никогда не было. Все мы стойко переносили все тяготы и лишения военного времени...», – вспоминает Вячеслав Александрович.

Многочисленные ранения и тяжелую контузию получил, будучи ребенком, Вадим Анучин (1928), ветеран Вооруженных сил, подполковник в отставке, житель Керчи. В 1941-1943 годах его семья пребывала на оккупированной территории в городе Чистяково (ныне – Торез) Донецкой области, который в течение года находился в прифронтовой зоне, включавшей высоту «Саур могила», за обладание которой шли ожесточенные бои. Железнодорожная станция и прилегающие к ней улицы, где укрывалась разгружаемая техника и боеприпасы, ежесуточно подвергались воздушным бомбардировкам. В ходе одной из них, в результате прямого попадания снаряда в убежище, – из пятерых детей, прятавшихся в отсеке, в живых остался только Вадим…. Самоотверженная медработница Вера Петровна Выставкина предотвратила ампутацию его ноги, что позволило Вадиму Владимировичу впоследствии более четверти века отдать воинской службе.

«Мне было шестнадцать, – вспоминает Евдокия Матич (1927), жительница Кременчуга. – Я слышала грохот пушек и свист пролетающих снарядов; лицезрела разруху, пепелище и падающие наземь обугленные ветви деревьев; видела умирающих от ран солдат и женщин, рыдающих над убитыми; на всю жизнь запомнила канавы, заполненные людской кровью, а еще – скелетообразных голодных собак, бесконечно рывшихся в мусоре и зловещих стервятников, кружившихся над нашим истерзанным селом. Но люди изо всех сил держались…. После освобождения Советскими войсками родной Полтавы, меня направили на Калыбердянскую переправу строить понтонные мосты и прокладывать объездную дорогу. Грунт был песчаный и транспорт все время зарывался в песок. Немцы освещали нас ракетами и бесконечно обстреливали. Спрятаться было негде. Там я получила ранение, буквально вся была истыкана осколками, получила ожоги лица, а перебитые пальцы рук не работают до сих пор…. Так и осталась калекой на всю жизнь. Но никто до сих пор не признал меня ни ветераном, ни инвалидом… Дали вторую группу общего заболевания, хотя я испытала все ужасы войны…», – недоумевает Евдокия Васильевна.

А вот письмо Николая Кубатки (1925), жителя Херсона. В 1941 году парень окончил восьмой класс. Его мобилизовали рыть окопы в селе Большая Лепетиха, затем поручили эвакуировать из родного села Червона долина – колхозный скот – коров, телят, бычков и овец, всего около тысячи голов. «Гнали мы животных до самого Ростова, а когда вернулись домой – застали немецко-фашистскую оккупацию. Я «загремел» под вывоз молодежи в Германию. Но по дороге прорезал палатку, где мы ночевали, и сумел дойти до передовой»...

Начав войну как «дитя» – Николай Кузмич возмужал и, уже будучи восемнадцатилетним, в составе 3-го Украинского фронта освобождал Украину; прошел пол-Европы с великой освободительной миссией – Бесарабию, Румынию, Югославию, Болгарию, Венгрию, Австрию. Был ранен, дважды контужен, имеет заслуженные награды.

Гугля Василий Иванович свидетельствует о том, как отступая в районе Звенигородки, немцы выгоняли подростков рыть окопы, а затем – расстреливали их.

Голод и страх пережила в годы оккупации пятилетняя Лида (ныне – Лидия Алексеевна Едаменко). На всю жизнь запомнила свирепое лицо немца с винтовкой наготове и короткое, как выстрел, слово: «Вех!»

Карпенко Иван Ульянович вспоминает, как во время оккупации, проживая в селе Днепровское Солонянского района Днепропетровской области, его семья спасла восьмерых советских солдат, спрятав их в сене на чердаке. «Мы, дети, пробежали по селу и, собрав гражданскую одежду, переодели всех. Потом, рискуя жизнью, помогли им поодиночке перейти линию фронта, догоняя «своих»…

Трогательное и необычное предложение выдвинул в своем письме «дитя войны», житель Конотопа, медик-невропатолог Новиков Сергей Витальевич, предлагая всем своим побратимам военного детства – бескорыстную врачебную помощь.

Рассказы малолетних очевидцев… Они воскрешают прошлое со всеми подробностями и приметами, создавая летопись мужества, страданий и подвигов детей; сохраняя бесценную памятку для потомков; красноречивое свидетельство величия духа, исключительной отваги и самоотверженности маленького, но уже Человека.

Дети войны…. Как рано вы поседели…. Как рано многие из вас ушли из жизни… Война и сегодня, в мирные дни, продолжает метко отстреливать вас…

Ребенок и война… эти два слова не должны стоять рядом! У каждого просто обязано быть счастливое детство! Известна поговорка: «На войне маленьких не бывает». Верно, ибо те, кто попал в ее мясорубку, вынуждены были бесповоротно расстаться со своим детством. Ну а те, что выросли в послевоенном мире? Надо ли учить их Памяти? Думается, что необходимо! Тем более что нынешняя молодежь, как ни печально, живет по довольно жестоким законам XXI века с его практицизмом и искаженной моралью, находясь под давлением сомнительных ценностей, на каждом шагу подстерегаемая порочными соблазнами, нередко затягивающими ее в ловушку. И главный отеческий долг заключается в том, чтобы помочь молодым не только удержаться на ветвях нашего великого родового древа, но укрепить и украсить его достойной жизнью и созидательным трудом. И, конечно же, сберечь Память о минувшей войне…

Леся ТУРОВСКАЯ
Фото Сергея САРАНЫ
На фото: Пишут «дети войны»