Пошук
Разместить кнопку на Вашем сайте

Газета «Комуніст»
Сайт Комуністичної партії України

Журнал «Комуніст України»

Газета Криворожской городской организации Компартии Украины

Ленінський Комсомол м.Києва

Газета Всекраинского Союза рабочих «Рабочий класс»

Коммунистическая партия Российской Федерации

Московское городское отделение КПРФ

Санкт-Петербугское городское отделение КПРФ

Сайт газеты ЦК Коммунистической партии Китая «Женьминь Жибао» (на русском языке)
Соціалістичні ідеї, ініціативи ...

Суименко Е.И. Капитализм в нашем доме... (продолжение)

Продолжение

Предыдущую публикацию см. kpu-kiev.org.ua

1.2. Человеческий субстрат социально-экономических отношений

Законы функционирования и развития общества, с одной стороны, и человеческие взаимодействия (совокупная человеческая деятельность) – с другой – находятся как бы в одной связке, при которой “невидимые” сущностно данные законы или тенденции обретают “видимую” эмпирическую данность в виде механизма их проявления, осуществления. Соответствие закона механизму его проявления заставляет нас считаться не только с императивами объективной необходимости всеобщего процесса, его “чистой” логикой, но и с тем, как эта последняя соотносится с логикой поведения ее деятельного субъекта. Эта соотносительность заключается прежде всего в том, что применительно к конкретным историческим условиям (обстоятельствам) в изначально заданных человеческому существу его многогранных качествах и свойствах оживают, выходят на передний план (а нередко и гипертрофируются) востребованные этими условиями и обстоятельствами отдельные из них, тогда как другие замирают и пребывают, по выражению К.Маркса, в “дремлющем состоянии”. Но одного этого мало. Востребованные объективными законами свойства и качества (начала) человеческой личности, которая по мере развития общества все более и более впитывает его социокультурные приобретения и становится все более чувствительной и восприимчивой к императивам исторической необходимости, должны в определенной степени “быть готовыми” к требованиям этих объективных законов, без чего эти последние начинает “лихорадить” и нередко заносить в стохастику случайных или даже катастрофических процессов. Если закономерности охватывают всю совокупность реальных и вероятных общественных изменений во всей их сложной стохастике, то реализующие их механизмы появляются постепенно, неравномерно, в результате длительных эволюционных изменений. Отсутствие этой “подготовительной” эволюции делает макрообщественные изменения неустойчивыми и преходящими, даже если в самой системе общества уже четко обозначились контуры закономерных процессов. Можно предположить, что существует социологический закон адекватного разрешения противоречия, суть которого состоит в том, что оно может стать разрешимым не столько тогда, когда реально существующие связи и отношения перестают соответствовать вызревшим общественным потребностям в новых формах социальной жизни людей, сколько тогда, когда оно способно разрешиться в самом механизме действия новой общественной закономерности – в самих людях, их сознательной и целенаправленной деятельности и взаимодействиях, структуре самой личности, – в таком механизме, который перестает “слепо” действовать, а действует адекватно логике условий и обстоятельств.

По этой причине обществоведам, в первую очередь, надлежит знать, какие глубинные человеческие качества соответствуют или должны соответствовать тому или иному типу социально-экономических отношений и в достаточной ли мере присутствуют они в человеческих взаимодействиях (деятельностном механизме), чтобы обеспечить надлежащее осуществление той или иной уловленной научной мыслью наметившейся закономерности.

Применительно к капитализму социальные механизмы действия его специфических законов функционирования и развития, с одной стороны, структурируются на основе всех многомерных единодвойственных качеств (начал) индивидуальной жизни человека, с другой – имеют явно доминирующие качества, каковыми являются: взаимная обособленность, примат “осоциаленного” биологического, индивидуальная активность и экзогенная ее направленность. Доминирующие качества при этом не суть нечто рядоположенное. Логика их связи такова, что они неизбежно предполагают, дополняют и продолжают друг друга.

Понять социальную природу капитализма, сопутствующие ему состояния, как и природу его общественных антиподов – социалистических и прокоммунистических обществ, невозможно без осмысления фундаментальных начал, которые конституируются из органических свойств взаимодействия индивидов – обособления и единения, дискретности и континуальности. Именно эти свойства, в самом общем виде рассмотренные ранее, позволяют вскрыть механизмы функционирования законов общественно-экономических формаций и, прежде всего, капиталистической формации. Единство прерывного и непрерывного состояний социального мира наполнено глубоким и многоплановым его содержанием, которое выражается в следующих основных характеристиках.

1. Социальная дискретность означает взаимообособленный характер жизнедеятельности людей, то есть отношения частной собственности, экономические (товарно-рыночные) способы регулирования хозяйственного процесса, плюрализм общественных связей, индивидоцентристский стиль жизни и поведения, ориентацию на вещное потребление и физиологическую комфортность, прагматизм и рационализм. Выигрывая экономически, индивидуалистические общества вместе с тем проигрывают в социальном отношении. В противоположность этому социальная континуальность предполагает единосвязанный характер жизни людей – отношения общественной (коллективной) собственности, внеэкономические (социальные) формы хозяйственной жизни, коллективистский характер общественных отношений, социоцентризм, высокий уровень централизации управления общественными связями, безвозмездный (безэквивалентный) характер экономических и социальных отношений, идеократию, гуманизм, полагание духовности человека в качестве высшей ценности. Одновременно коллективистские начала, заложенные в фундамент общества, обусловливают его инерционность, неповоротливость, экстенсивные способы хозяйствования, невосприимчивость к переменам, прежде всего в научно-техническом базисе. Социальная дискретность означает плюралистичное и гетерогенное состояние общества, континуальность тяготеет к монизму и гомогенному его состоянию.

2. Дискретное состояние человеческого общества выступает субстратом его материальной (экономической) жизни, тогда как континуальное состояние – субстратом духовной (социальной) жизни. Субстрат экономической жизнедеятельности – это биология человека, популяция индивидов как отдельных живых организмов. Субстрат социальной жизнедеятельности – это коммуникативно-знаковые системы, знаково-символические реальности, кодирующие внутреннее содержание и смысловые значения духовной природы человека как социального существа.

3. Дискретность означает существование единичных уникальностей – отдельных индивидов, обладающих единичными органами и единичными физическими потребностями. Биология человека предполагает в нем эгоизм (индивидуализм), ибо материальная, естественная потребность организма может быть удовлетворена только индивидуальным способом. Когда я хочу есть, никто другой посредством своих органов пищеварения не способен удовлетворить эту мою потребность, как я не в состоянии удовлетворить физические потребности других, самых близких мне людей, посредством удовлетворения своих потребностей. Иными словами, эгоизм предписан нам нашей биологической природой. Можно поделиться радостной новостью, веселым настроением, но невозможно поделиться ощущением сытости или половой удовлетворенности; можно разделить горе близкого тебе человека, сострадать, сопереживать физическую боль, но нельзя соощущать эту боль как собственную. Поэтому в сфере экономической жизни действует диктат биологической индивидности, а значит – и социальная дискретность.

В отличие от нее социальная континуальность выступает проявлением общности и связности людей как рода, сообщества, системы, когда человек как составляющая этой связности концентрирует свое внимание и усилия на поддержании и укреплении единства себя с другими. Эгоизм есть функция биологического организма, коллективизм – функция социального образа жизни. Экономика эгоистична, как эгоистичен желудок. Социальность в высшей форме своего проявления альтруистична. Подобно тому, как в филогенезе естественно-биологические качества человека на ранних его фазах доминируют над социальными, в онтогенезе биологические, гоминидные начала правят человеком в пору его детства, отрочества, юности (не в этом ли состоит причина тяготения молодежи к эгоистичному, “биологическому” капитализму, а старшее поколение – к альтруистичному, “социальному” коммунизму?). Если реальность эгоизма всегда налицо, эмпирически очевидна, то реальность коллективизма и, тем более, альтруизма, лишенная вещественного содержания, всегда ставится под сомнение и нередко трактуется как миф или утопия (как и в физике, где “материальность”, “вещественность” молекулы или атома вне сомнений, а природа поля до сих пор вызывает споры в силу своей невещественности). Именно по этой причине индивидуалистические общества обозначены четкой печатью “реальности”, а коммунизм, социализм чаще всего представляются проблематичными или эфемерными.

В характеристике капитализма как биологической доминанты человека есть один чрезвычайно важный момент. Речь идет о том, что осоциаленная форма биологического означает в условиях капитализма уродливый и гипертрофированный характер человеческой биологии. Степень извращения биологической природы столь велика, что возникают проекты замены естественно-биологической морфологии людей синтетической морфологией (идеи “двойника”, киборга, клонированной особи и т.д.). Венец капиталистической экзотеризации естественного человека комичен и парадоксален: научно-техническая цивилизация приводит его к тому, что человек должен или вынужден заменить ... самое себя!

4. Социальная дискретность, чтобы оставаться таковой, предполагает отношения взаимного отталкивания, противодействия или соперничества, взаимной вражды и борьбы, тогда как социальная континуальность – отношения взаимного притяжения, консолидации, взаимоподдержки. Проистекающий из социальной дискретности эгоизм ориентирован на самовыживание (довольно часто за счет других) и активность. Культивируемая им конкурентная среда призвана возбуждать в человеке силу воли, упорство, предприимчивость, развивать и совершенствовать ум, но наряду с этим порождает цинизм, безжалостность и жестокость. Проистекающий из социальной континуальности коллективизм ориентирован на взаимопомощь, взаимоподдержку и милосердие. Коллективистская среда культивирует всеобщую социальную защищенность, нравственность, человеколюбие, но при этом снижает (притупляет) в людях самостоятельность, самодостаточность, экономическую инициативу, активность, дух соревновательности и потенциал практического интеллекта. В свое время Л.Фейербах очень удачно охарактеризовал единодвойственность эгоизма (обособления) и коллективизма (консолидации): “Без эгоизма у тебя не будет головы, без коммунизма – сердца” [15, с. 267].

5. Если исходить из посылки, что в человеке и человечестве определяющую роль играют социальные начала их жизни, а биологическое выступает в подчиненной и “осоциаленной” форме, то следует признать, что такие атрибуты социальной дискретности (индивидуализма), как экономика производство, политика, право, наука призваны играть инструментальную роль и представлять собой инструментальные ценности, а такие атрибуты социальной континуальности, как духовная культура, общение, игровые занятия, нравственность, искусство выступают как терминальные ценности. Иными словам, социальность (социальный способ жизни людей) выполняет в обществе смысложизненную роль, а экономически продуктивный индивидуализм – вспомогательную, инструментальную.

6. Существенные особенности каждого из противоположных состояний заключаются в том, что дискретность сообщает общественному организму релятивный, текучий, динамичный характер, в то время как континуальность означает покоящееся состояние, инертность, направленность консолидирующих связей на консервацию, устойчивость существующего порядка вещей, возобновляемый характер общественных изменений (“круговращение”). Это – как вода и лед. Агрегатное состояние пластичности и текучести позволяет обществу “течь” – эффективно двигаться в среде, находить нужное русло, заполнять отверстия и ниши, просачиваться, подобно воде, в щели и поры встающих перед ним преград (предпринимательство и рынок), тогда как консолидированное общество, подобно льду, неподвижно. Состояние инерционности, покоя переносит жизненные интересы людей с природопреобразующей, производственной, экстериорной деятельности на рефлектирующую и природосберегающую деятельность, на сферу общения, духовной культуры, интериоризации. Дискретность чувствительна к ценностям изменений, континуальность – к ценностям постоянства (покоя). Индивидуализм исповедует принцип развития, коллективизм – принцип существования [16, с. 31–34].

7. Из сказанного вытекает еще одна особенность рассматриваемых социальных состояний общества, заключающаяся в порождении ими двух типов человеческого мироотношения – утилитарно-практического и рефлективно-духовного. Первый тип присущ индивидуалистическим обществам, второй – коллективистским. Релятивизму и беспокойству социальной дискретности соответствует динамика изменений (преобразований) природы и общества в многообразной и расширяющейся деятельности вещного потребления, для чего обязательны позитивные знания, наука. Застывшести и покою социального монолита соответствует “задержание” преходящего мира в его нравственно-эстетическом и религиозном созерцании: “неделание” (от Лао-Цзе до Льва Толстого), кантовская “незаинтересованность” художественного мышления и морального поведения, принцип “благоговения перед жизнью” (Альберт Швейцер). Классическое противостояние Востока Западу характеризует антагонизм двух типов мироотношения. Очень метко выразил различие этих типов российский журналист Юрий Савенков: “Европеец срывает восхитивший его цветок, японец любуется им” [17]. Господство (доминанта) утилитарно-практического мироотношения означает “потребление вещества природы” (К.Маркс) и, стало быть, ориентацию на товарное производство, что, по Гегелю, является “негацией”, то есть уничтожением окружающей среды путем ее потребления через производство. Преобладание духовно-созерцательного мироотношения в обществе или социуме означает вещную непритязательность, ограничение материального потребления или его разумную меру, преобладание духовных потребностей, бережное отношение к природе. Социальная дискретность посредством гипертрофии физического потребления разрушает среду, социальная континуальность благодаря ограничению вещистских потребностей и доминанте духовности сохраняет ее.

Многоплановая характеристика социальной дискретности и континуальности, как она представлена выше, в качестве важнейшей конституирующей основы социального механизма общественно-исторического процесса позволяет определить этот процесс, и в частности функционирование и развитие капитализма, не в тяжеловесных социальных, социально-экономических категориях, а в “человеческом” измерении. С этой точки зрения капитализм есть социально-исторический способ жизнедеятельности людей, основанный на приоритетной роли в ней активного индивидуализма и конкуренции; интенсификации и экспансии природопреобразующей деятельности; гипертрофии материальных потребностей и физиологического комфорта; инструментальных ценностей и превращенных (вещистско-потребительских) целей и смысла жизни. Как способ человеческого существования капитализм держится на трех китах – прагматизме (вещизме), напряженной активности (релятивизме, динамике изменений, конкуренции, эксплуатации) и рационализме (науке, экономии и инновациях).

Дискретность и континуальность, многопланово охарактеризованные выше, – лишь “чистые” абстракции тех реальных состояний человека и общества, которые существуют в единстве, взаимодополняют друг друга и каждое из которых, наполняясь конкретным социально-историческим и социально-этническим содержанием, способно функционировать в качестве деятельностного механизма функционирования и развития общества. Конкретное их соотношение, взаимодействие, содержание и результат этого взаимодействия в различных общественных системах и, прежде всего, в капиталистическом обществе состоят в следующем.

Во-первых, каждое из противоположных состояний обладает как положительными, так и отрицательными по своей социальной результативности и значимости качествами. Поэтому ставить вопрос о том, что “лучше” или предпочтительнее – предприимчивый индивидуализм или социальная защищенность (коллективизм), столь же нелепо, как и вопрос: что “лучше” – интеллект или нравственность, “голова” или “сердце”? Преимущества в одном отношении сопровождаются (оборачиваются) недостатками в другом. Социальная консолидация людей, будучи неэффективной в качестве механизма экономического развития, оказывается эффективной в качестве механизма формирования духовной культуры, моральных ценностей, социальной жизни как таковой. Предпринимательский индивидуализм, беспомощный и карикатурно смешной в своих широковещательных благодеяниях и милосердии, является механизмом продуктивной хозяйственной деятельности.

Во-вторых, каждое из этих состояний выполняет вполне определенные, имманентные только ему социальные функции, обладает определенными “прерогативами”, вследствие чего роли и значение одной не могут быть заменены ролями и значением другой. Требовать от коллективизма экономической инновационной активности так же нелепо, как от индивидуализма – гуманности. Было бы неразумно и бесперспективно пытаться инъецировать коллективизму динамизм, предприимчивость, конкурентность, инициативу, а предпринимательскому индивидуализму – благостный покой, заботу о ближнем и нравственное “благоговение перед жизнью”. Нельзя заставить черепаху бегать со скоростью гепарда, как и нельзя придать организму гепарда такие анатомо-физиологические признаки, которые заставили бы его передвигаться спокойным черепашьим шагом. Каждому свое. Поэтому коллективизм, ввергнутый в процесс беспрерывных изменений, превращается в саморазрушающееся общество, а капитализм, останавливаясь в беге, избавляясь от гонки и эскалации изменений, не обретает стабильность и циклическую возобновляемость, а терпит неминуемый крах от застоя и “болота”.

В-третьих, принципиальная взаимонезаменяемость ролей и функций противоположных социальных состояний не означает отсутствия всякой возможности их взаимодополнения и “сотрудничества” в рамках определенных обществ. Более того, эти начала неразрывно связаны между собой: континуальность соткана из дискретных состояний (коллективизм существует через обособленных индивидуумов), а дискретность, в свою очередь, составляет определенное социальное пространство как некую целостность, в которой индивидуумы только и могут существовать во взаимной связи. Вопрос о единстве и взаимодополнении индивидуализма и коллективизма наиболее важный и сложный в понимании механизма действия социально-исторических законов. Здесь многое еще предстоит осознать и осмыслить. Индивидуализм как детерминанта интеллекта, активности и воли еще не означает, что все эти качества непосредственно формируются в его субъекте-носителе. Вряд ли научные абстракции и логика чистого мышления приходят в голову активным прагматикам, но создаваемая “деловыми людьми” атмосфера в обществе способствует появлению этих качеств в головах тех, кто более склонен к рефлексии, “незаинтересованному” мироотношению как функции коллективизма. В свою очередь, социальная связность, каждый раз вознося теоретико-методологическое мышление на новый, более высокий уровень духовности, создает почву для экономических инноваций и провоцирует активный индивидуализм. Вот одно из подтверждений сказанного. В то время как непродуктивный в экономике коллективизм в СССР оказался весьма продуктивным в развитии фундаментальных наук и подготовке специалистов, предприимчивый американский индивидуализм занимался по большей части “перекачкой мозгов”, не заложив у себя дома прочной основы для фундаментальных наук и высокоэффективного образования. Одновременно непродуктивный по части генерирования новых научных технических идей и моделей “у себя дома” капитализм оказался более восприимчивым к ним, нежели собственное производство Советского Союза, вынужденного в 1960–1970-х годах продавать эти идеи и разработки за границу.

Каждый общественный строй, как свидетельствует исторический опыт, конституируется на одном из социальных состояний таким образом, что другое в модифицированном (преобразованном, подчиненном) виде входит в систему этого строя на определенной фазе его развития в качестве состояния, дополняющего первое и придающего ему (как и всей системе) динамическую устойчивость. Подчиненное состояние “работает” на господствующий в обществе тип социальных связей – будь то индивидуалистические или коллективистские связи, – хоть и не подменяя их, но вместе с тем создавая в них определенную напряженность и жизненную (для системы) активность. В той мере, в какой дискретным, частнособственническим отношениям присущи различные формы коллективности (включая ее суррогаты), социальной взаимоподдержки и безвозмездности, отношениям коллективизма присущи индивидуалистичность, взаимная обособленность, нонконформизм, деловое соперничество и т.д.

В-четвертых, взаимодополнение и “сотрудничество” противоположных социальных начал происходит в условиях их взаимного антагонизма, исключающего гармонию, устойчивое динамическое равновесие индивидуалистических и коллективистских связей. “Мирное сосуществование” противоположных социальных связей возможно лишь в двух отношениях: когда речь идет о расширении или сокращении, то есть варьировании подчиненных связей в рамках господствующих, или когда подчиненная связь в ходе эволюции системы перерастает в главенствующую, но все еще продолжает “терпеть” формальное господство прежней конституирующей связи.

В-пятых, попытки искусственно, произвольно соединить “достоинства” (абстрактно положительные стороны) противоположных механизмов или систем в неподходящих для этого условиях способны лишь уродливо деформировать структурирующие их начала – индивидуализм и коллективизм. Синтез или конвергенция подобного рода, о чем мы подробно поговорим ниже, засвидетельствовали на практике, сколь губительны они для любого общества. Индивидуализм, “соединяясь” с невостребованным им коллективизмом, перестает быть экономически продуктивным и принимает форму разбойничьего беспредела. Сопутствующая ему конкуренция не стимулирует никаких “прогрессов”, вырождаясь в кровавые разборки и междоусобицы. В свою очередь коллективизм, если только он вооружается чуждыми ему прагматическими целями и расчетами, деградирует либо в патерналистскую стадность, либо в корпоративистскую, олигархическую клановость.

В-шестых, подобно тому, как каждая из систем обретает динамическую устойчивость за счет соединения в себе противоположных движущих ее механизмов, так и в ходе мировой истории наблюдается своеобразный ее “гомеостазис” в виде чередующихся доминантных состояний: коллективистские (общинные, государственно-общинные) общества, наработав определенный духовный потенциал, переводят его затем в русло практической (прагматической) реализации, уступая место индивидуалистическим обществам; индивидуалистические общества, укрепив свою материальную базу и создав высокопроизводительные технологии, позволяют затем человечеству (элитной, “господствующей” его части) расслабиться в деятельности общения и саморефлексии. Волнообразная, или “пульсирующая” модель исторического процесса в качестве “функций” двух его противоположных социальных оснований (механизмов) и в качестве взаимоперехода исчерпавших себя на определенных фазах или этапах обществ-антиподов может быть представлена такой схемой (см. рис. 1.1).

Континуальность
(коллективизм как “положительное” =
покоящееся состояние)

Дискретность
(индивидуализм как “отрицательное”=активное состояние)

1. Общинно-родовой строй
2. Рабовладельческий строй (“античный капитализм”)
3. Государственно-общинное образование как дивергентная ветвь развития (“азиатский способ производства”)
4. Феодально-крепостнический строй
5. Капиталистический строй
6. Раннесоциалистическое образование как дивергентная ветвь развития
7. Социалистический (коммунистический, “постэкономический”) строй

Рис. 1.1.

Согласно логике “волнообразности”, или “пульсации” исторического процесса, происходит последовательная смена коллективистских обществ социальной (внеэкономической) регуляцией производственно-хозяйственной деятельности и устойчиво-консервативного ее уклада [1; 4; 7] индивидуалистическими обществами [2; 5]

с экономической регуляцией (если учесть, что раб одновременно был “говорящим орудием” и живым товаром) и динамизирующим типом хозяйствования. Основная волнообразная (непрерывная) линия развития сопровождается при этом вторичным “волнообразованием” (пунктирная линия) – возникновением “промежуточных”, дивергентных обществ [3; 6]. Вторичные образования являются продуктом дивергенции коллективистских обществ (очевидно, в периоды их кризиса), продолжением или модификацией этих обществ в их новом историческом качестве или же результатом противодействия нарождающимся индивидуалистическим обществам. Дивергентная ветвь развития в конечном счете завершается конвергенцией, схождением с “главной линией” развития. Естественно, что “точка” схождения, смыкания двух линий служит условным центром тех стохастических отклонений, которые более адекватно представляют картину реального исторического процесса. Примечательно и характерно, что “положительная” ветвь дивергенции коллективистских обществ представляет собой лишь частичное “отклонение”, поскольку принципиально не порывает связи с прежним историческим качеством, что обусловлено, очевидно, самой природой “социальной связности” – ее непрерывностью (циркулятивно-воспроизводственным характером движения). Не это ли последнее обстоятельство заставляло Л.-Г.Моргана, М.Ковалевского, А.Герцена и К.Маркса восхищаться “поразительной устойчивостью” и долговременностью существования общинного строя? По логике вещей процесс перехода индивидуалистических обществ в коллективистские также должен сопровождаться возникновением вторичных “волн”, но дискретный характер первых не способствует их образованию. Очевидно, вместо них происходит прерывный диффузный процесс (внутри коллективистских обществ) в виде трансисторических дискретных формообразований, не приводящий к структурированию промежуточных индивидуалистических формаций в заметных общественных масштабах (тем не менее такие образования известны – Венецианская и Генуэзская Республики XIII–XV веках, Новгородская и Псковская Республики XII–XIV веков). Похоже, что именно эта особенность “дискретности” (трансисторичность, диффузный характер) породила точку зрения на капитализм как на “кочующее”, перманентно возникающее и исчезающее состояние в отдельных регионах и анклавах общества (М.Вебер, Ф.Бродель, П.Бергер, Г.Шахназаров, А.Гальчинский). Наличие вторичных “волн” только в континуальной плоскости истории может объясняться также тем немаловажным, а, возможно, и главным обстоятельством, что именно в этой плоскости имеют место генетические основы терминальных, смысложизненных ценностей общества, тогда как в дискретной плоскости исторического процесса зарождаются и главным образом пребывают инструментальные ценности.

Рассмотренная схема с определенными поправками или вариациями может вписываться как в известную формационную модель исторического процесса (пяти “формаций” по критикуемой ныне, как, впрочем, и в прежние времена, модели “пятичленки”, или трех формаций по современной их типологизации), так и в организменную модель общества как единой адаптивной системы с ее гомеостатическими колебаниями в сторону “положительного” (континуальность) или “отрицательного заряда” (дискретность) и, наконец, – в цивилизационную модель (индивидуалистический Запад и коллективистский Восток) как динамический вариант организменной модели. В этой схеме, как нетрудно заметить, непротиворечивым образом соединяются системологические, социально-экономические и цивилизационные аспекты периодизации человеческой истории. Исторический монизм первой модели предписывает капитализму неизбежный крах – диалектическое превращение в коммунистическую формацию. Эта гипотеза основывается на той методологической посылке, что гомеостатический характер исторического процесса, предполагающий волнообразные колебания относительно его оси (вектора), дает все основания ожидать “откатной волны” – движения системы общества от доминанты дискретно-активного (гиперактивного) ее состояния к континуально-инерционному (“спокойному”) состоянию. Вторая, то есть организменная модель общества, по самой методологии своего построения, оставляет в стороне вопрос об общественно-историческом развитии как таковом, довольствуясь признанием функционально-адаптивного состояния системы общества. Но даже в рамках ее парадигмы “адаптивно–адаптирующего” процесса, во-первых, неизбежно всплывает вопрос о гомеостазирующеей роли “социализации” общества (своеобразном вкраплении социализма в капитализм, предупреждающем резкие и опасные социально-классовые дисбалансы) и, во-вторых, фиксируется момент последовательного чередования состояний напряженности (социально-конфликтных отношений) и расслабления (социализации отношений). Биполярность мирового исторического процесса согласно третьей модели означает только то, что происходящая смена доминант, их последовательное чередование оставляют по существу в неизменном виде типы культур (обществ), обрекая их поочередно то на возвышение, то на упадок и что вслед за господством “западной” цивилизации должно придти господство “восточной”. Так или иначе, но во всех случаях по логике предложенной нами схемы ожидаемый спад индивидуалистической “волны” наверняка свидетельствует не в пользу капитализма как долговременного общественного строя.

Понятие деятельностного механизма как определенных состояний взаимодействующих индивидов дает возможность по-новому осмыслить марксистские системно-социетальные категории базиса, надстройки, способа производства, производительных сил, производственных отношений, диалектики их функционирования и развития, социальной структуры общества и т.д. С одной стороны, оно позволяет разобраться в том, как те или иные общественные организмы, макросистемы, типы общества “работают” на человека – на имманентные ему законы саморазвития, какие стороны, качества, свойства последовательно развивают в нем сообразно объективным требованиям этих законов. С другой стороны, понятие социального механизма позволяет вникнуть в суть реального действия исторических макрозакономерностей, которые, будучи определены лишь на социетальном, общественном уровне, приобретают абстрактную односторонность их теоретической рефлексии, не позволяющей адекватно оценивать время и пространство действия этих макрозакономерностей, их “расширение” или “сжатие”, различного рода модификации и формы и, наконец, саму их возможность при кажущемся наличии всех основных макропредпосылок. Можно полагать, что если закономерности охватывают всю совокупность реальных общественных изменений во всей их сложной стохастике, то реализующие их механизмы появляются в результате длительных эволюционных изменений. Отсутствие этой “подготовительной” эволюции делает макрообщественные изменения неустойчивыми и преходящими. Так, скажем, “общественный характер развития производительных сил”, определяемый целым рядом статистических показателей централизации и концентрации капитала, будучи абстрагированным от действия социального механизма их функционирования и развития (соотношения индивидуалистических и коллективистских начал), не может служить основанием для вывода об исчерпанности исторического потенциала капиталистического способа производства. Практика показала, что логически “исчерпавший” себя капитализм продолжает удерживать свои позиции благодаря тому, что вопреки своей “классовой роли” человеческий фактор в сфере труда и производства (рабочий класс), аккумулировавший индивидуалистический прагматизм и инструментальные ценности буржуазного общества, оказался неадекватным необходимости (или возможности) структурирования социального механизма смены капиталистического способа производства социалистическим. Более того, благодаря доминанте активного индивидуализма “закон смены” трансформировался в ряд тенденций, не разрушающих, а лишь видоизменяющих существующий общественный порядок. То, что по логике марксизма должно было подорвать основу основ буржуазного общества – капиталистическую частную собственность, на практике модифицировало ее в массово-акционерную, корпоративную собственность, которая стала возможной (как и диверсификация риска) не в последнюю очередь именно благодаря господствующему в социальных связях людей прагматическому индивидуализму.

Другой пример диффузии исторических закономерностей в случайностях и “уводящих” тенденциях – формирование социалистических производственных отношений в их советском варианте. Формирование этих отношений, долженствующих соответствовать характеру и уровню сложившихся к началу XX столетия производительных сил, натолкнулось на две разнопорядковые преграды (известная “двойственность” экономического положения и психологии мелкого и среднего крестьянства). С одной стороны, общественно-коллективистская ментальность подпитывалась пролетарским и полупролетарским положением значительной части массы трудящихся – и это, естественно, усиливало социальную базу социализма. Усиливало тем, что общность деструктивных (“задушить контру!”) и конструктивных (“Мы наш, мы новый мир построим”) целей трудящихся классов в соединении с мощным пролетарским коллективизмом обеспечивала эффективность действия централизованно-политических механизмов построения социалистической экономики. Исполнительность, послушание, массированность трудовых усилий (социоцентризма) позволяли не только решать крупномасштабные производственные проблемы, но и оперативно маневрировать “рабочим фронтом”, что дало возможность в короткие сроки построить экономическую базу социализма и усилить его позиции. Такое “усиление”, однако, изначально несло в себе большую слабость, ибо коллективистская стихия часто была лишена рационализма, предприимчивости, маневренности практического умения, профессионализма и, наконец, должного уровня культуры, что способствовало конформистскому исполнительству, а затем патерналистским установкам. Советский коллективизм оказался союзом экономически незрелых людей, а потому и малопродуктивным в обычных (не экстремальных!) условиях. В результате коллективистский колосс, лишенный экономической мотивации и предприимчивости, при всей своей великаньей силе не смог преодолеть инертности и неповоротливости, что в конце концов подточило его силы изнутри и погубило его* .

С другой стороны, мелкобуржуазный индивидуализм крестьянской массы как официально неодобряемое явление, не находя адекватных способов самореализации, вынужден был в пору мобилизационных успехов коллективизма приспосабливаться к нему (в том числе теневым способом), а впоследствии, с нарастанием социально-энтропийных и застойных явлений в коллективистской среде, дал широкую возможность самовозгоранию грубых фетишистских начал, собственнических вожделений и пошел в активное наступление на социализм. Таким образом, явная незрелость (“справа” и “слева”), крайне слабая структурированность деятельностного механизма формирования и функционирования социалистического производства в его советском варианте засвидетельствовали как негативный на практике факт решающего значения этого механизма в основательности исторических закономерностей.

В заключение следует подчеркнуть, что новое видение общественно-исторического процесса, научный эскиз которого (процесса) в свое время был сделан марксизмом, состоит в детализации, а в некоторых отношениях – в уточнении его теоретической картины, суть которой заключается, во-первых, в определении, раскрытии содержания единодвойственных признаков деятельностных механизмов его (процесса) закономерного развертывания и протекания, во-вторых, в признании зависимости общественных закономерностей, их объективной логики от воздействия на них энергии этих деятельностных механизмов не только в плане “ускорения” или “замедления”, но и в содержательном (структурном и векторном) отношении и, в-третьих, в характеристике общественно-исторического процесса как волнообразного (с возникновением вторичных волн), как его колебания в пределах двух полярных состояний – континуального (положительного, покоящегося) и дискретного (отрицательного, релятивного). Во всех случаях речь идет о целостном организме общества, логический скелет которого, определяющий алгоритм и пределы его (организма) скоординированных действий, обрастает энергетической телесной, мускульной массой (“человеческим субстратом”), приводящей его в движение в различных возможных вариациях и в различном режиме этого совокупного движения. Кроме этого, надлежит отметить, что если в общественном процессе существуют устойчивые инварианты (качества) объективного по своему характеру и материального по своей природе человеческого поведения и межиндивидуального взаимодействия, то они, безусловно, должны сказываться на действии макросистемных законов (тенденций) функционирования и развития общества. Структурирование в объективных исторических процессах их деятельностных механизмов на началах континуальности или дискретности позволяет решать телеономические проблемы (проблемы “цели истории”) и одновременно объяснять многие из тех ее загадок, которые оказались не под силу формационной концепции. Ведь именно континуальным характером коллективистских обществ объясняется “удивительная живучесть”, “жизнеспособность первобытных общин”, а затем их “вторичных, третичных и т.д.” образований (К.Маркс), а также феномена “азиатского способа производства”, благодаря которым, даже в грубых авторитарно-деспотических формах, осуществлялась непрерывность исторического процесса. Более того, континуальность как социальный способ существования людей, в силу своей самоценности, смысложизненности только и может быть ведущей, стержневой и “сквозной” линией человеческой истории, тогда как инструментальность буржуазного индивидуализма при всей его экономической продуктивности и позитивном влиянии на социальную жизнь людей не может быть таковой, ибо как только биологизм самоутверждается и надолго выходит из-под социального контроля (перестает подчиняться социальной целесообразности), он тут же уродливо деформируется и превращается в страшную разрушительную силу. Капитализм XX века, сыграв свою важнейшую инструментальную роль в жизни общества, стал такой разрушительной силой.

Продолжение следует

Архів, сортувати за: Нові Відвідувані Коментовані
© Киевский ГК КПУ 2005
Все права защищены. Перепечатка материалов разрешается, только после письменного разрешения автора (e-mail). При перепечатке любого материала с данного сайта видимая ссылка на источник kpu-kiev.org.ua и все имена, ссылки авторов обязательны. За точность изложенных фактов ответственность несет автор.