Актуальні матеріали для агітаторів та пропагандистів

Суименко Е.И. Идейное завещание перевертыша в “Черной книге коммунизма” // Марксизм и современность. – 2005. - № 3-4. - С. 109-115.

Комиссия по политическим вопросам (ПК) Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) в сентябре 2005 года разработала проект резолюции о необходимости осуждения международным сообществом преступлений коммунизма. И хотя в результате массовых протестов коммунистических и демократических сил, прокатившихся по всему миру, на пленарном заседании ПАСЕ 25 января 2006 г. реакционерам не удалось протащить ряд наиболее одиозных положений первоначально подготовленных ПК ПАСЕ проектов документов, все же антикоммунисты всех мастей, в том числе и на государственном уровне, стремятся реализовать их зловещий замысел в полном объеме.

Анализируя Проект Резолюции и Проект Рекомендации, суть и смысл их можно передать в следующих положениях:

1. коммунистическая идеология и коммунистическая практика, заключающиеся в попытках революционного преобразования существующих национальных государств в бесклассовое общество, преступны и бесчеловечны по своей природе;
2. в связи с падением Советского Союза и европейских коммунистических режимов есть все основания и возможности для осуждения преступлений коммунизма;
3. осуждение этих преступлений должно приобрести юридическую силу и сопровождаться организованными национальными кампаниями по повышению информированности общественности о преступлениях, совершенных во имя коммунистической идеологии, пересмотром учебников истории, демонтированием памятников вождям и борцам революции и возведением памятников ее жертвам, переименованием улиц и т.д.

Характерными для всех этих документов являются, прежде всего, два момента. Первый: сквозь продекларированные принципы и положения толерантности “демократизма”, противопоставленного “нетерпимости” коммунистической идеологии, то и дело в пояснительном Меморандуме Проекта пробиваются нотки угрозы расправы над коммунистами, как то: “На повестку дня встал вопрос о признании ответственности и возможном наказании всех тех, кто совершал такие преступления”. Второй: призывы к осуждению “преступлений” коммунизма принимают иной раз форму неуверенности и “смягчения” выносимым приговорам. В пункте 5 Меморандума читаем: “Отсутствие осуждения со стороны международного сообщества деяний коммунистических режимов может быть отчасти объяснено существованием государств, правящие режимы в которых все ещё опираются на коммунистическую идеологию. Стремление поддерживать нормальные отношения с некоторыми такими государствами не позволяет некоторым политикам заниматься таким сложным вопросом. Кроме того, большинство политиков, которые сегодня все еще остаются на политической арене, поддерживали в той или иной степени бывшие коммунистические режимы. По вполне очевидным причинам они предпочли бы не затрагивать вопрос об ответственности. В большинстве европейских стран до сих пор существуют коммунистические партии, которые не осудили преступления коммунистических режимов. И, наконец, что не менее важно, различные элементы коммунистической идеологии, например такие, как равенство и социальная справедливость, до сих пор притягивают многих политиков, опасающихся, что осуждение преступлений коммунистических режимов может быть воспринято как осуждение коммунистической идеологии”.

Еще один, пожалуй, главный момент. Растущее недовольство трудящейся бедноты капиталистическим грабительским режимом, интерпретируемое авторами Меморандума как “определенная ностальгия по коммунистическим временам”, вызывает у них тревогу и беспокойство в связи с “возникновением угрозы прихода к власти коммунистов в той или иной стране”. Вот где, оказывается, собака зарыта! Не стремление восстановить “правду истории” и не желание “справедливого возмездия” движет современными активизировавшимися крестоносцами антикоммунизма, а страх перед коммунизмом, стремление предотвратить ожидающее их возмездие. Именно с этой целью планомерно и организованно решили они поэтапно “раз и навсегда” покончить с коммунизмом.

Один из первых этапов превентивных мер - централизованное и многостраничное издание “Черной книги коммунизма” в 1997 году группой “экспертов” с переводом с французского фактически на все основные языки мира. Второй этап - подкрепленный многочисленными “фактами” и “рассекреченными архивными данными” доклад на заседании Комиссии по политическим вопросам ПАСЕ с перспективой правового осуждения коммунистической доктрины.

К глубокому сожалению “Союза Правых Сил” (СПС) и антикоммунистических “экспертов”, “Черная книга коммунизма” не вызвала должной реакции со стороны мировой общественности. Книгу пришлось издавать и переиздавать, бесплатно рассылая во все библиотеки мира, и особенно в школьные библиотеки. Дважды издавалась она в России - в 1999 и 2001 гг. “Мы хотим, чтобы эта книга была доступна каждому учащемуся России”, - подчеркнул один из идеологов СПС Леонид Гозман. По его мнению, “идеологическая опасность коммунизма в России до конца еще не преодолена” (характерное признание!), и поэтому особо важно “адекватное понимание той опасности, которую представляет собой коммунистическая идеология”.

Что ж, заглянем и мы в эту книгу...

Книга пухлая, объемная: 766 страниц! Авторами ее являются преимущественно французские и польские историки - Стефан Куртуа. Николя Верт, Жан-Луи Панне, Анджей Пачковский, Карел Бартошек, Жан-Луи Марголен и другие. Пространные предисловия написаны двумя авторами - А.Н. Яковлевым и Стефаном Куртуа. Первому принадлежит обобщающая вводная часть книги “Большевизм - социальная болезнь XX века”; второму - не менее претенциозный теоретический раздел “Преступления коммунизма”. Поскольку первая вводная часть является по существу квинтэссенцией всей книги, мы и займемся в первую очередь ее рассмотрением.

Александра Николаевича Яковлева представлять читательской публике не надо: его имя, его прошлое, его идеалы всем хорошо известны. Увы, здесь нам приходится отступить от завещанного предками принципа Da mortuis aut bene, aut nihil (О мертвых либо хорошо, либо ничего), ибо о двурушничестве и измене доброго слова никак не скажешь, а промолчать о покойном перевертыше в возникшей ситуации идеологической борьбы просто невозможно. Мы более чем уверены, что инициаторами затеянного антикоммунистами похода против большевизма были Александр Николаевич и те, в прошлом партократы, которые собственную карьеру и способы ее достижения цинично рассматривали и оценивали как подлинно коммунистические деяния. Иного в коммунизме (большевизме) они не видели и не хотят видеть. Ибо изначально собственнические инстинкты, шкурные интересы предопределили их идеологические установки. А в борьбе с этими установками, в борьбе с классовыми интересами логические силлогизмы, как известно, бессильны. По этой причине оспаривать насыщенные гневом идеологемы Александра Николаевича бесполезно - на них можно отвечать только встречным классовым гневом.

“Но ведь книга построена на реальных фактах! -воскликнет раздосадованный и доверчивый читатель. - А факты - это неоспоримая и упрямая вещь”. Относительно фактов ответим следующее. Есть факты, и есть интерпретация фактов. Когда бандиты вас ограбили и вы, вдруг обретя силу и возможности, вынудили бандитов возвратить вам награбленное, - это что, грабеж, террор, насилие? Всякий здравомыслящий человек ответит: нет! Если так, то почему же в первые послесоветские времена, продавшиеся золотому мешку СМИ раструбили на весь мир о якобы большевистском принципе “грабь награбленное”, о якобы грабеже под благовидным названием “экспроприация экспроприаторов”? Не было никакого грабежа - было возвращение трудящимся классам того, что неправедным путем было отобрано у них в процессе эксплуатации наемного труда в условиях экономической и политической зависимости неимущих от имущих, и имущество последних не с неба упало, а опять же наживалось на эксплуатации все того же наемного труда. А поскольку награбленное эксплуататорские классы отдавать не хотели, держались за него, не останавливаясь для этого перед контрреволюцией и даже иностранной интервенцией, приходилось отбирать его силой с применением оружия. Такова правда истории. Такова подлинная цена фактам “террора” и “насилия”, ибо экспроприация экспроприаторов сопряжена со взаимными победами и отступлениями, с перманентными вспышками классовых битв и неизбежными при этом жертвами.

Далее о фактах: есть факты и факты. Есть факты “большевистского террора”, но есть ведь и факты противоположного свойства - факты белого террора. Почему о последнем умалчивают антикоммунисты, пытающиеся вбить в головы неискушенных малолетних читателей представления о существовавшем терроре как об исключительно одностороннем большевистском явлении? Историю не перекроишь на манер “невинно пострадавших” агнцев божьих в лице паразитического сословия дворян, купцов - мошенников и жестоких фабрикантов-заводчиков, коими рекрутировались состоятельные правящие классы бывшей царской России. И было бы наивным полагать, что, лишившись своего имущества и привилегий, эти классы смиренно опустили головы перед новой властью и не оказывали ей никакого сопротивления, как было бы наивным полагать, что власть трудящихся не оберегала бы себя от неизбежных попыток контрреволюции, вредительства, шпионажа, от потайного удара ножом в спину. Кто хорошо знает историю человечества с ее известными фактами и событиями, с ее непрерывными и острыми коллизиями, с ее войнами, разорительными походами и восстаниями, тот не станет изображать ее в идиллических картинках, подобно А.Н. Яковлеву, и не станет объяснять ее трагические страницы происками кровожадных выродков рода человеческого.

И, наконец, еще о фактах: есть реальные факты, и есть псевдофакты, вымыслы, домыслы, фальсификации. Когда факты становятся недоказуемы, перестают быть фактами, люди пользуются псевдофактами. Идеологические пристрастия всегда “раздувают факты” ¹!. Статистические метаморфозы подобного рода происходят и в горячечном сознании антикоммунистически настроенной интеллигенции: в конце 80-х годов на слуху у всех была вначале цифра 30 млн. пострадавших от коммунистических репрессий, затем эта цифра увеличилась до 50 млн. и, наконец, помнится, по заверениям доктора философских наук, известного в свое время социолога Г.П. Давидюка, общее количество “жертв репрессий” составило 80 млн. Все новые и новые “подсчеты фактов”, “рассекреченные документы” увеличивали количество этих “жертв”, и уже “новейшие изыскания” историков, результатами коих стала “Черная книга коммунизма”, довела их до...

Здесь приходится ставить многоточие, ибо точной строгой цифры эта книга не дает. По утверждению (отнюдь не по проверенным данным!) А.Н. Яковлева, в годы гражданской войны “было убито, умерло от голода, эмигрировало более 13 млн. человек” (С. 14), а “в мясорубке ленинско-сталинских репрессий погибло более 20 млн. человек” (там же). Далее, подогреваемый антикоммунистическими страстями и, очевидно, забыв о ранее приводимых им цифрах “жертв репрессий”, А.Н. Яковлев нагнетает эти страсти уже неожиданной и новой цифирью о том, что в огне трех революций, гражданской и мировых войн, а также в годы индустриализации и коллективизации “насильственно уничтожено более шестидесяти миллионов людей (жирный курсив А.Н. Яковлева), в основном молодых, красивых и здоровых, родившихся, чтобы жить, творить и радоваться жизни” (С. 28). Так и хочется здесь воскликнуть: ври да знай меру! Как у иных современных узколобых политиков “проклят! москал! усе сало поТли”, так и у А.Н. Яковлева большевики виноваты во всех жертвах новейшей истории, даже в том, что в развязанных империалистами Первой и Второй мировых войнах погибли миллионы людей. Нетрудно заметить, что цифры взяты А.Н. Яковлевым “на глазок” и расплываются в неопределенном контексте “ленинско-сталинских репрессий”: где здесь границы между “репрессиями времен гражданской войны” и после этой войны? И как понимать цифру 13 млн. - сколько в ней жертв “репрессий”?

В программной статье Стефана Куртуа “Преступления коммунизма”, почерпнувшего сведения о них из буржуазных французских, английских, американских, бельгийских и итальянских - отнюдь не архивных и не документальных источников, приводятся “данные о жертвах репрессий”, большинство из которых приходится на долю СССР и Китая: в СССР их количество составило 20 млн. человек (не 30, не 60 и не 80, а 20 млн.! Что-то уж авторы “Черной книги” поскромничали!), а вот в Китае, оказывается, 65 млн. в Китае. Всего же, как полагает Стефан Куртуа, “общее число убитых приближается к отметке сто миллионов” ².

Психологи как-то провели эксперимент: в обиход была запущена “утка” - число пострадавших от одного из законодательных актов правительства. Буквально через считанные дни это число в массовом сознании пострадавших увеличилось в полтора, а кое-где в два раза!

Опять же с головой выдает автора идеологическая предрасположенность: не 90 млн. - что ближе к реально приводимой цифре 93,4 млн. - а 100 млн.! На титульном же листе книги большими красными цифрами обозначено - 95 миллионов жертв.

Можно было бы и дальше скрупулезно разбираться в приводимых авторами “цифрах” и “фактах”, но в данном случае дело не в точной и строгой статистике жертв - было ли их 20 млн. или все 100, а в социально-исторической их сути. Да, жертвы были. Пусть не в том умопомрачительном количестве, как это виделось воспаленному воображению Александра Николаевича и его опричникам, пусть в меньших количествах, но были - как факты реального и объективного исторического процесса, а не как факты патологической кровожадности и садизма большевиков. Причем были не в одностороннем, а двустороннем порядке, о чем опять же недобросовестно умалчивают авторы “Черной книги”. Копаясь в статистике “кровожадности”, обнаруживаешь скользкие и двусмысленные детали: как, к примеру, интерпретировать понятие “жертвы”? Что оно означает? Количество казненных, расстрелянных? Количество заболевших и умерших в заключении? Количество арестованных? Количество привлекаемых к судебному разбирательству или эмигрировавших? Точно понятие не определено, и всякий горазд трактовать его в том свете, как он мыслит и понимает “зверства” революции. Но это, опять же, как говорится, детали. Главное в ином. В том, что о “жертвах революции” необходимо говорить по большому счету и в плане их научного, незаидеологизированного понимания. Науку нельзя подменять политикой, хотя от идеологической ее оболочки никак не избавиться. По этому большому счету мы и поведем наш дальнейший разговор.

Во-первых, коммунизм - не изобретение, не выдумка большевиков. Он имеет свою длительную историю как в теории, так и в практике. Некоторые идеи коммунизма, зародившиеся ещё в лоне раннего христианства, при всем принципиальном различии коммунистической и религиозной идеологии, приобрели затем статус утопического коммунизма в учениях многочисленных мыслителей и общественных деятелей Западной Европы, начиная с раннего средневековья и вплоть до середины XIX века, когда с появлением марксизма он возымел не только материалистический базис своего научного развития, но и определенную теоретическую схематику видения, понимания и прогноза будущего бесклассового общества. Живучесть этого учения и поступательный характер научных привнесений в коммунистические идеи - свидетельство того, что коммунизм - не случайность и не химера, что он двигался от утопии к науке, от мечты к реальности и что его утверждение на земном шаре происходит не сразу, не вдруг, а постепенно, по мере перехода от антагонистической частнособственнической формы общественного прогресса к неантагонистической, общечеловеческой его форме. По этой причине обвинение большевизма во всех его грехах - это обвинения всему ходу развития общественной мысли и человеческой культуры. Было бы наивным полагать, что А.Н. Яковлев всего этого мог не знать.

Во-вторых, современный коммунизм имеет свою историческую логику, представленную в работах К. Маркса и Ф. Энгельса в виде научной картины развивающегося социального мира и научного определения перспектив утверждения в нем коммунизма в качестве бесклассового, неантагонистического общественного строя. Марксистская наука во всей совокупности ее общих и частных положений представляет органически целостный сплав научных знаний, вследствие чего коммунистические идеи в нем не отделимы от материалистической диалектики, историко-материалисти-ческой методологии и политэкономических положений. Фактически невозможно в одном абзаце охватить смысл, суть и логику научного учения о коммунизме: все они заключены в диалектике смены одних способов производства другими, во взаимодействии производительных сил и производственных отношений - их взаимосоответствии, нарастающем конфликте и разрешении возникшего между ними противоречия, когда происходит замена устаревшей формы (производственных отношений) новой формой; а далее идут уже понятия и положения иного научного уровня - единство и противоречия между трудом и капиталом, образование прибавочной стоимости, тенденция к понижению норм прибыли, органическое строение капитала и т.д., и т.п. Доказывать несостоятельность коммунистической доктрины, минуя логику названных и других научных категорий и понятий марксизма, есть не что иное, как залихватская и наглая профанация. Поэтому походя и высокомерно называть марксизм “лживой верой”, “преступным вероучением”, утверждать, что “марксизм-ленинизм - это не наука, а публицистика - людоедская и самоедская” [1, С. 12-13], не утруждая себя никакими внятными и убедительными доказательствами, как это делает А.Н. Яковлев, - значит заведомо лгать. “Парой фокуснических фраз”, по выражению Ф. Энгельса, тут не отделаться, ибо опровергнуть науку о коммунизме - это значит доказать всю несостоятельность диалектического и исторического материализма, опровергнуть прежде всего истинность материалистической диалектики.

Приняв позу научного мэтра (как-никак академик РАН!), А.Н. Яковлев бьет по тем местам коммунистической доктрины, которые оказались в своих частностях несостоятельными или сомнительными, забывая о том, что сама по себе диалектика “революционна и критична” (самокритична, добавим мы) и что с каждым новым шагом в развитии науки она вносит свои коррективы и поправки в эту доктрину. Черным пятном на памяти усопшего остались его злобные и желчные слова: “Коммунизма реального нигде не было и быть не могло. Коммунистическая теория - это утопия, игра фантазии, злой обман, игра на инстинктах, спекуляция на реальных социальных уродствах и противоречиях (а что, если исторические реалии действительно уродливы, то всякая борьба с ними - это “спекуляция”? - Е.С.). Маркс и Энгельс ловко приспособили многовековые коммунистические идеи к условиям эпохи первоначального накопления капитала...” [1,с. 31]. Может быть, и приспособили (что не исключает истинности их положений), но зато они никогда не приспосабливались к правящему режиму в отличие от Александра Николаевича.

В-третьих, коммунизм имеет не только научное, но и ценностное обоснование, т.е. существует в виде коммунистической идеологии. Мораль и этика коммунизма как “реального гуманизма” даже у его классовых врагов редко когда-либо вызывала циничное осмеяние. Чаще всего - горькую ухмылку по поводу утопизма и иллюзорности этого “вероучения”. У А.Н. Яковлева эта идеология вызывала брызжущее слюной негодование, поскольку, видите ли, он “волей обстоятельств” вынужден был побывать в шкуре “коммуниста-идеолога”. Здесь-то мы и сталкиваемся с величайшим парадоксом эпохи! Тот “коммунизм”, который так рьяно, так негодующе оплевывал А.Н. Яковлев, был лишь коммунизмом в понимании перевертыша, им же самим и ему подобными испоганенным, коммунизмом, который они сумели так извратить и перекрутить в практике “парто-кратических времен”, что все трудящееся население бывшего СССР шарахнулось от него и не встало на его защиту в момент контрреволюции. Речь идет, таким образом, о том “коммунизме”, имя которому - псевдокоммунизм. Именно она, псевдокоммунистическая идеология, представляла собой скрытую форму идеологии обуржуазившейся госпартверхушки, рекрутировавшейся постепенно, незаметно и заметно (во времена Н.С. Хрущева особенно!) из активизировавшихся слоев мелкобуржуазного происхождения и рядового советского мещанства. Декларативная апологетика и политическая мимикрия, двурушничество и двойная мораль, трусливое показное верноподданичество и доносительство, догматический примитивизм и бюрократическая тупость - весь этот букет идеологии и психологии псевдокоммунизма забивал своим дурным запахом и крикливым цветом движение подлинного коммунизма, сторонники которого все больше и все чаще отторгались от руля КПСС и советского государства и становились предметом гонения со стороны “коммунистов” типа А.Н. Яковлева. Поэтому, беседуя с тенью покойного, можно сказать: тот “коммунизм”, Александр Николаевич, который вы так люто критикуете, - это ваше детище. Реальный же коммунизм, его наука и идеология, ушли сегодня в оппозицию по отношению к вам и вам подобным.

В-четвертых, коммунизм многолик, существовавшие и существующие представления о нем неоднозначны. Какой коммунизм критикуют авторы “Черной книги”, мы только что выяснили. Остается отметить два немаловажных момента.

Прежде всего, мировая история знает множество разновидностей коммунизма: ранний христианский коммунизм, утопический коммунизм Средневековья, утопический коммунизм XIX века, религиозно-этический коммунизм (коммунистические колонии Северной Америки), общинный коммунизм, научный коммунизм и т.д. Каждая из этих разновидностей имела свою идеологическую подоплеку, свое обоснование, свою программу. Исторически менялись целевые установки: счастливое будущее поначалу связывалось с сытой и обеспеченной жизнью, чуть позже - со справедливым и равным распределением богатств, затем - с самодостаточной ценностью труда, с трудом как первой жизненной потребностью. Многие из этих разновидностей, особенно связанные с мелкобуржуазной идеологией “равенства” и нивелированием способностей людей в “неестественной простоте бедности”, К. Маркс, как известно, подверг решительной научно-философской критике в своих ранних работах. Поэтому говорить о коммунизме как таковом, о коммунизме вообще, о коммунизме как устоявшемся научном представлении не приходится.

Второй момент особо важен. А.Н. Яковлев вкупе с авторами “Черной книги” безоглядно позаимствовали весь арсенал буржуазной псевдонаучной фразеологии о коммунизме как о неких совокупных реалиях современной истории человечества: “коммунизм”, “коммунистический режим”, “коммунистические страны” и т.д. Но ведь сами-то коммунисты (члены компартий) никогда не рассматривали коммунизм как состоявшийся общественный строй! Вспомним времена Советского Союза: на каждом углу, на фронтонах зданий, у про ходных заводов пестрели лозунги “Вперед к победе коммунизма!” Значит, коммунизм мыслился как буду щее, но отнюдь не как существующий общественный строй. Речь могла и может идти только о социализме, о социалистических обществах, социалистических госу дарствах и соцстранах. Последние, и это широко из вестно, рассматривались и трактовались как первая, ранняя (и потому еще не совершенная) фаза форми рующегося коммунистического общества. Этой фазе, по справедливому прогнозу К. Маркса, неизбежно при сущи “родимые пятна капитализма” с его частнособст венническими приоритетами, вещистски- накопительскими установками и мотивами, а В.И. Ленин подчеркивал, что она, эта первая фаза, “равенства и справедливости еще не дает и дать не может”. Ретивые игроки в коммунизм, в разное время форсируя события, пытались навешивать на социа лизм эпитет “развитой” и иные красивые определения, но, тем не менее, никто из них не отважился назвать общественный строй в СССР коммунистическим (толь ко недалекий Н.С. Хрущев позволил себе однажды вписать в Программу КПСС уже по тем временам со мнительную версию о скором пришествии коммуниз ма), а вдумчивый и трезвомыслящий Ю.А. Андропов, придя на пост генсека, уверенно заявил о том, что “мы не знаем общества, в котором живем”, но тем не менее был убежден в состоятельности коммунистической идеи. Как же после всего этого можно порочить еще не состоявшийся, еще созидаемый сложными и противо речивыми путями и способами коммунизм?

В-пятых, продолжая сказанное, отметим, что существовавший в Советском Союзе социалистический строй представлял собой раннесоциапистическое образование, перегруженное как пороками прошлого, так и теми нерешенными проблемами экономики, культуры, социальной жизни людей, которые исторически призван был решать ещё капитализм. Было бы легкомысленным фанфаронством полагать, что на следующий день, или даже через 5-10 лет, после захвата большевиками власти в новом социалистическом обществе зацветут и заблагоухают сады изобилия, всеобщего блаженства и счастья. “Страна-подросток”, как писал поэт, шла вперед непроторенными путями, достигая невиданных в мире побед и свершений, одновременно допуская просчеты. А.Н. Яковлев в самоэкзальтации классовой ненависти писал о последствиях Октябрьской революции: “Экономика развалилась. Погиб лучший в мире речной флот, гордость российского купечества. Замерли, заросли бурьяном лучшие в мире железные дороги. Порушена, превращена в прах лучшая в мире банковская система. Разграблены и изничтожены тысячи лучших в мире аграрных хозяйств, в которых производительность труда и урожайность были выше, чем в Западной Европе и Америке. Замерла лучшая в мире система народного образования, созданная Александром II и усовершенствованная Столыпиным” [1, С. 7] и т.д., в том же апокалипсическом духе. А вот что пишет о тех же временах, после революции и гражданской войны, очевидец тех лет Ю.А. Жданов: “Контрреволюционные мещане не желали видеть и понимать, как революционный порыв Октября естественно породил пафос строительства нового общества. Нужно взять всю науку, технику, все знания, искусство - таков был творческий, созидательный идеал Ленина. “Крупная промышленность и перенесение ее в земледелие есть единственная экономическая база социализма”, - писал Ленин.

Люди нашего поколения воспринимают ленинскую программу промышленного развития страны не как постороннюю информацию, а как неотъемлемую часть своей судьбы.

ГОЭЛРО был не только планом электрификации страны, рожденным в головах лучших инженеров, не только второй программой партии, но и воплощенным в свет духовным озарением, которое трансформировалось в радиофикацию, в широковещательные программы радиостанции им. Коминтерна, в лампочку Ильича. Мы храним в памяти рождение Днепрогэса и Магнитки, Беломорканала, Волховстроя и Турксиба. Частью нашей биографии были Ростсельмаш и Сиб-маш, Харьковский, Сталинградский и Челябинский тракторные. Мы помним модернизацию Донбасса и рождение Кузбасса, Норильска и Комсомольска-на-Амуре. Мы гордились созданием “второго Баку”, Подмосковного угольного бассейна, горных комбинатов в Тырныаузе и Осетии. Грузия радовала стройками в Кутаиси, Зестафони, Рустави.

ЗИС и ГАЗ символизировали рождение эпохи автомобилизма. Настал век отечественной авиации.

Родные поля получили фосфор Хибинских апатитов, калий Соликамска, азот Невинки. Сохранились в памяти яркие имена новостроек Караганды, Находки, Экибастуза, Джезказгана. Индустриальная мощь Украины рождалась в Днепропетровске и Днепродзержинске, Криворожье и Краматорске. Мы волновались по поводу Курской магнитной аномалии: даст ли она реальную руду. Средняя Азия радовала рождением текстильной промышленности.

Но не только появлялись новые заводы и фабрики, рождались тысячи школ, больниц, клубов, домов отдыха. Росли новые города, курорты, базы туризма. Санатории им. Ворошилова в Сочи и Приют 11 на Эльбрусе, санаторий им. Орджоникидзе в Кисловодске и Всесоюзный пионерский лагерь Артек в Крыму.

В стране возникли сотни НИИ. Обсерватории Симеиза, Абастумани, Бюракана открывали просторы Вселенной. Родились планетарии и метро. Открылись сценические площадки новых театров в Ростове и Тбилиси, Новосибирске и Минске, в десятках городов...

...Прав был Черчилль, который сказал, что Сталин принял Россию с сохой и оставил ее оснащенной атомным вооружением.

Однако еще Пушкин отметил коренную черту российского мещанства. В “Медном всаднике” оно восстает против революционера-преобразователя:

“Добро, строитель чудотворный! - шепнул он, злобно задрожав. - Ужо тебе...”

Сегодня осмелевшее от вседозволенности контрреволюционное мещанство беспардонно клевещет на коммунизм и коммунистов и строчит на них доносы в различные комиссии ПАСЕ. Чего стоят эти доносы-писанина, - видно из сравнения двух приведенных выше цитат: в одной - пафос осквернителя, в другой -пафос созидателя; в одной - общие, не подтвержденные никакой конкретикой слова хуления и клеветы (одно выражение “Замерла лучшая в мире система на родного образования” чего стоит!), в другой - точные и конкретные наименования создаваемых новшеств.

Еще один важный момент всплывает в связи со всем сказанным. Говоря о несомненных достижениях советского социализма, мы вовсе не пытаемся скры вать теневых его сторон, просчетов и недостатков. Это был ранний социализм, социализм энтузиазма, не под крепленный в полной мере материальными основами и предпосылками. Проделав титаническую работу за ко роткие по историческим меркам 70 лет своего сущест вования, он отступил. О нем стали говорить в прошед шем времени, акцентируя внимание на его негативах, полагая, что никакого возврата к нему не должно быть. И здесь вполне правомерен вопрос: почему же в таком случае капитализму со всеми его явными, откровенны ми и жестокими преступлениями в пору раннего либе- ралистского периода его развития отпускаются все грехи, а социализму, тоже раннему и незрелому, - нет? Почему! А.Н. Яковлев, предчувствуя возникновение этого правомерного вопроса, пространно заговорил о попытках проведения косыгинских реформ, о горбачев ской перестройке и, кратко проанализировав их, при шел к глубокомысленному выводу: “Рассуждая умо зрительно, сверхцентрализованная забюрокраченная система, намеренно лишенная обратных связей и настроенная на эксплуатацию человека, которую мы так долго именовали “социализмом”, все же могла быть частично реформирована. Но при условии ее как бы согласия на рассудочный, рациональный, праг матический подход к преобразованиям, если бы сис тема в целом, все ее главные подсистемы на деле поступились бы хоть чем-то в пользу человека и здравого смысла. Но именно этого не произошло да и не могло произойти. Система отвергала любое реформирование (выделено мною - Е.С.), а поэтому рухнула, не выдержав естественно-исторического от бора” [1, С. 18]. Итак, беря за исходное социал- дарвинистскую методологию, А.Н. Яковлев, отказывает раннему социализму в возможности и праве на разви тие, выдавая его исторические недостатки за орга нические пороки. Коммунизм, по приговору перевер тыша, генетически обречен на кратковременную вспышку и неминуемое поражение. Были ли для по добного приговора какие-либо основания? Абсолютно никаких. Будущим историкам еще придется разобрать ся в тех социально-экономических процессах, которые начиная со средины 60-х годов вплоть до пресловутой “перестройки”, активно заявляли о себе в коллектив ном строительном подряде, единонарядной системе в машиностроительном производстве, безнарядных сельскохозяйственных звеньях, в принципе оценки ин дивидуальных трудовых затрат по конечному их ре зультату с применением “коэффициента трудового участия”, т.е. в тех процессах, которые шли снизу при поддержке новаторски настроенной части государст венно-партийных верхов и творческого авангарда уче ных, видевших в них революционное обновление со циализма, сбрасывание его “старых одежд, которые становились тесными” (академик С.Г. Струмилин). И только скрыто-буржуазные идеологи типа

А.Н. Яковлева в этих процессах усматривали возможность поворота событий совершенно в ином направлении - в направлении реставрации капитализма, как это стало очевидно в последние годы “перестройки”. Тезисом генетической обреченности социализма (коммунизма) А.Н. Яковлев и ему подобные лишь прикрывают свое двурушничество и предательские действия.

В-шестых, поливая словесной грязью “коммунистический режим”, А.Н. Яковлев обошел вниманием тот факт, что именно этот хулимый им сталинский “режим” породил материальные и духовные ценности, которые частично были взяты на вооружение наиболее объективными и дальновидными учеными и политиками буржуазного Запада. Многолетние наблюдения за каждым историческим шагом и успехами Советского Союза привели этих трезвомыслящих людей к выводу о необходимости синтеза жизнеспособных элементов капиталистического и социалистического общества, нашедшему воплощение в теории конвергенции.

Речь сейчас не о том - научна или антинаучна эта доктрина. Главное здесь для нас - фактическое признание исторических достижений реального социализма перед человечеством, признание их в качестве “общечеловеческих ценностей”, за которые, кстати, так рьяно ратовал А.Н. Яковлев. И если в последние годы конвергентные идеи на Западе фактически заглохли в связи с кризисом, а затем и крушением СССР, то лишь по той причине, что использовать опыт Советского Союза, переродившегося в псевдосоциализм, было уже незачем.

В-седьмых, резонно со всей остротой поставить вопрос: а судьи кто? А.Н. Яковлев выступил в роли эдакого шерифа, человека, присвоившего себе право от имени миллионов осуждать коммунизм (социализм). Кто его уполномочивал выступать с такой миссией? От имени кого он принялся яростно осуждать не только коммунистическую идею, но и тот общественный строй, который жил и живет, движимый этой идеей? Покойный Александр Николаевич, понятно, не может ответить на эти вопросы. Но, возможно, попытаются ответить на них некоторые из авторов “Черной книги? Если -да, то в связи с этим им надлежало бы прокомментировать, например, мониторинговые данные социологических исследований, проводимых ежегодно Институтом социологии НАН Украины и Фондом “Демократические инициативы” с 1994 года по настоящее время. Данные эти таковы. На вопрос “Одни политические силы хотят, чтобы Украина избрала путь к социализму, другие - к капитализму. Лично Вы как относитесь к этим силам?” последовали ответы: в 1994 году поддерживали сторонников социализма - 22,1%, сторонников капитализма - 12,7%; в 2000 году - соответственно 22,5% и 17,1; в 2005 году - соответственно 23,7% и 11,1%. Попутно заметим, что за этими равнодушными цифрами стоят миллионы неравнодушных украинских граждан, похоронить надежды или более того, отдать под суд которых стремился А.Н. Яковлев и стремятся авторы “Черной книги”...

В своем идейном завещании, то есть в своем предисловии, А.Н. Яковлев заверяет: “Я против охоты на ведьм”. И тут же срывает с себя маску великодушного победителя: “...Я неоднократно обращался к российской и мировой общественности, к Президенту России, к Правительству, Генеральной прокуратуре, Федеральному собранию, в Конституционный суд с призывом возбудить преследование фа-шистско-большевистской идеологии и ее носителей” [1, С. 11]. Что уже тут хитрить: к призыву начать “охоту на ведьм” возопил перед своей кончиной Александр Николаевич. Вырвать с корнем, изничтожить, растоптать! Что можно ответить в беседе с тенью покойного. Во-первых, то, что это не очень демократично для “демократа” (впрочем, какой он демократ!). Во-вторых, идейную убежденность не уничтожить никакими запретами и правовыми законами. А начнешь уничтожать, то прибавишь ей волю и упорство: ведь сильный ветер только раздувает большой огонь костра, а не гасит его. И еще. Тысячелетиями нас пытались уничтожить пращуры авторов “Черной книги”. Нас распинали на крестах (ранний религиозный коммунизм). Нас гноили в тюрьмах (Томазо Кам-панелла). Нам рубили головы (Томас Мор). Нас ставили к позорному столбу и подвергали остракизму (Николай Чернышевский). Нас расстреливали у стены Пер-Лашеза (парижские коммунары). В нас стреляли отравленными пулями (Владимир Ленин). Нас сжигали в топках паровоза (Сергей Лазо). Сегодня нас пытаются запретить!

Не смешите историю, господа!

Архів, сортувати за: Нові Відвідувані Коментовані