Сучасна теоретична думка

Виталий Дзюба, проф., Александр Степанов, проф.: НА РУБЕЖЕ ИСТОРИИ (АГОНИЯ МИРОВОГО КАПИТАЛИЗМА) - bloc-notes.info, 26.05.2004

Источник: www.bloc-notes.info

Немало политиков и специалистов в области политологии считают, что новый век начался не 1 января, а 11 сентября 2001 года, в день, когда были уничтожены два высотных здания на Манхеттене в Нью-Йорке. По сей день продолжается поиск истинного смысла происшедшего. Эксперты пытаются увидеть не только причины, породившие это трагическое событие, но и представить, каким мир будет впредь. Или он изменится, и если да, то в каком направлении, или же случившееся - всего лишь эпизод, которому суждено остаться в истории не чем-то определенно знаковым, а лишь одной из немалого количества попыткой  «исправить» мир путем террора.

1. Виновные

Многие сходятся на том, что 11 сентября, послужившее, так или иначе, поводом для нового витка глобальной экспансии США, последовавшие затем войны в Афганистане и Ираке – это значительная веха не только в американской истории, но и в международных отношениях вообще. Шок, который испытала Америка в тот день, наложил серьезный отпечаток на внутреннюю жизнь Соединенных Штатов и американскую внешнюю политику, и вызвал, может быть, самую важную перегруппировку в системе международных отношений со времени насильственного расчленения Советского Союза в 1991 году. Скорее всего, мы присутствуем при формировании новой системы международных отношений, которая может иметь весьма далеко идущие последствия для ХХІ века. Но которая также способна со временем дестабилизировать социальное пространство планеты в нынешнем его виде и ускорить развал позднекапиталистического Запада.

Вскоре после уничтожения двух небоскребов на Манхеттене Соединенные Штаты вместе со своими союзниками начали т.н. антитеррористическую операцию на территории Афганистана, которая должна была покончить с бин Ладеном и его организацией.  Вовлеченность большого количества государств, преимущественно западных, культура обществ которых формировалась католицизмом и протестантством, в операцию позволила некоторым наблюдателям заговорить о том, что свершилось пророчество американского геополитика С. Хантингтона: Запад вступил в войну с Миром ислама.

Как  часто бывает в политике, здесь не обошлось без преувеличений. Ведь быстрое освобождение Кабула и других значительных городов Афганистана осуществилось, в основном, силами Северного Альянса, то есть теми моджахедами, которые в 1980-х годах воевали против ограниченного контингента советских войск в Афганистане, в 1990-х на почве межнациональной розни переругались, а затем вынуждены были искать общий язык перед лицом вскормленных США и Пакистаном талибов, олицетворяющих собой, пожалуй, наиболее ортодоксальное по своему духу извращение собственно ислама.

Но, несмотря на это, в утверждениях апологетов столкновения цивилизаций было и немало заслуживающего внимания. Ведь тысячи самолетовылетов американской и британской авиации, переход к «ковровым» бомбардировкам и вызванные этим крупные потери среди мирного населения привели к тому, что операция из антитеррористической стала перерастать в войну против мусульманской страны под названием Афганистан.

Вскоре масштабы войны расширились. В марте-апреле 2003 года без всяких веских на то причин американцы вкупе с англичанами и некоторыми «младоевропейцами», включая Украину, осуществили интервенцию в Ирак, свергнув законное правительство этой страны и посадив в Багдаде своих марионеток. В качестве повода к агрессии были использованы измышления ЦРУ о связях режима Саддама Хусейна с бин Ладеном и о наличии в Ираке оружия массового поражения. Впоследствии доказать наличие таких связей американцам не удалось, оружие тоже не было найдено. Бывший министр финансов США Пол О”Нил, входивший в состав Совета национальной безопасности, вспоминает: "За эти 23 месяца, которые я находился в администрации, я никогда не видел каких-либо признаков, свидетельствующих о наличии в Ираке оружия массового поражения. Делались утверждения. Но я знаю различие между доказательством и утверждениями. Я никогда не видел в сообщениях разведки ничего такого, что говорило бы о существовании реальных доказательств».1 Косвенно вынужден был признать это и Джордж Буш-младший в Обращении к нации в январе 2004 года. Но,  так или иначе, а богатейшие залежи нефти на Ближнем Востоке оказались под контролем американского капитала.

Соответственно, в мусульманских странах, даже в тех, которые формально провозгласили себя союзниками США, решительно усилились антизападные настроения. Этому способствовала также и координируемая политика западных стран, направленная на серьезное снижение мировых цен на энергоносители, ведущими поставщиками которых являются как раз мусульманские страны Ближнего и Среднего Востока. В итоге, независимо от того, был ли бин Ладен на самом деле причастный к трагедии 11 сентября или нет, взаимное недоверие между Западом и Миром ислама стало усиливаться.

Понятно, отрицательную роль в этом процессе сыграли также заявления Дж. Буша-младшего и других западных государственных руководителей о необходимости утверждения в Афганистане и Ираке, а затем и во всех мусульманских странах Ближнего и Среднего Востока прав и свобод человека в их западном измерении. Но говорить мусульманам о надобности для них подобных прав и свобод означает перечеркнуть почти полуторатысячелетнюю историю ислама, а вместе с ним и систему культурно-духовных ценностей, которой придерживается более одного миллиарда людей – шестая часть населения планеты. Вместо попытки понять иной мир, Запад решил действовать в привычном русле – применить военную мощь, навязать собственную систему ценностей и привлечь к акции как можно больше стран, создав тем самым видимость, что едва ли не весь мир поддерживает Соединенные Штаты и их союзников. У мира, большая часть которого давно уже является безнадежными должниками Запада, не оставалось иного выбора, кроме как заявить, хотя бы на словах, о своей поддержке. Таким образом, благородная цель - преодоление терроризма - на практике вылилось в очередной шаг США как на пути дальнейшей глобализации «огнем и мечом», так и на пути усиления собственной планетарной гегемонии.

Притих даже Китай, в тревоге выжидая дальнейшего развития событий. В цепких «объятиях» США оказалась обескровленная годами неолиберальных реформ и собственным экстремизмом Россия, утратившая Закавказье и потерявшая всяческие надежды на возобновление влияния в Средней и Центральной Азии.

  Похоже, не подтвердилась точка зрения тех исследователей, которые считали, что далеко не всегда распространяется именно западная «внешняя оболочка» культуры; что существует и обратный процесс, который обозначен интересом Запада к восточным религиям, африканской культуре и т.п.

Но более сущностным представляется другое. Сделав «прозрачными» границы большинства национальных государств, глобализаторы одновременно вывели на авансцену общепланетарного масштаба целую плеяду новых действующих лиц, достаточно разношерстных, с собственными интересами и целями. Здесь и экологические и правозащитные движения, и транснациональные корпорации. Это, наконец, и террористические организации, которые во многих случаях, несмотря на избранные методы борьбы, являются политической реакцией отдельных социальных групп встранах «третьего мира» на глобализацию, несущую гегемонию США и Запада в целом. Не будем забывать, что и германский фашизм, в определенном смысле, был ничем иным, как предельной реакцией на экономический экспансионизм западного либерального капитала, попыткой военными средствами уничтожить систему финансового господства, в первую очередь Соединенных Штатов, над колониальными и зависимыми странами. Другими словами, фашизм в 30-40-е годы и нынешний терроризм являются следствием внешней экспансии западного, в первую очередь – американского, капитала.

В любом случае, глобализация резко увеличивает объем человеческой массы, вовлеченной в международные отношения, делает традиционную дипломатию только одним из механизмов международного сотрудничества. Отсюда современная картина мира оказывается чрезвычайно сложной по сравнению с еще недавним прошлым, когда на мировой арене фактически действовали только несколько десятков национальных государств и международных организаций. Эти новые действующие лица имеют немало возможностей для того, чтобы использовать современные научно-технические достижения в своих целях, что нередко порождает новые угрозы. Собственно, одна из таких возможностей была использована 11 сентября.

В итоге глобализация оборачивается кризисом системы межнациональных отношений. Противоречие между глобализацией общественной жизни и ростом националистических (регионально-местнических) настроений в современном мире обострилось до предела. Рост самых различных форм национализма является естественной реакцией на происходящие процессы капиталистической глобализации в интересах Запада. Глубинную основу роста националистических тенденций составляет борьбанациональных элит против наступления могущественных транснациональных монополий и Запада в целом.

Во все времена смена общественно-экономических формаций сопровождалась крупными межцивилизационными конфликтами. Но то же происходит и теперь. И не только в зоне ислама. Само происходящее сегодня массовое движение людей из стран «третьего мира» в западные страны представляет собой  конфликт, постепенно захватывающий отношения всех региональных цивилизаций с западной и предвещающий ее конец, а вместе с ней и крах капитализма. Нечто подобное произошло в свое время с рабовладельческим Римом. То есть ныне мы имеем дело с существенными признаками предстоящего крушения мирового капитализма.

В этой связи, не преувеличивая значения биологического в биосоциальной природе человечества, все же стоит бросить хотя бы косвенный взгляд на проблему сохранения самостоятельности организма, как и любой другой системы. Главным условием такой сохранности является уничтожение чужеродной информации. Система, не обладающая способностью отторжения чужеродного, разрушается, растворяется или теряет самостоятельность. Принцип гетерофобии прослеживается на всех уровнях организации - от кристаллизации минерала в «косной» природе до образования сообщества в биоте. Гетерофобия определяет индивидуальность объекта или его устойчивость. 2

Нечто подобное происходит и в человеческом сообществе, особенно, когда речь идет о встрече с не просто чужой культурой, но культурой откровенно враждебной и агрессивной. Этим и объясняется порой неадекватно выражаемый протест в современном мире ислама. Ведь смысл жизни состоит в самовоспроизводстве. Организм, не способный к самовоспроизводству, с течением времени исчезает в небытии. То же самое происходит и в человеческом сообществе.

Но, наряду с этим, следует заметить, что роль конкуренции как организующего систему механизма до последнего времени преувеличивалась. Она действует преимущественно лишь на определенном уровне тонкого приспособления компонента к системе. На других уровнях действуют кооперация и взаимозависимость. В человеческом сообществе этот момент наступает со времени, когда человечество начинает осознавать себя, как определенную планетарную целостность, особенно на фоне угроз самому его существованию, им же порожденных. То есть, в том случае, когда речь идет не об обычном нарушении техно-гуманитарного баланса (оно присутствует практически в течение всей истории человечества), а о таком, которое может приобрести необратимый характер. Многие специалисты сходятся в том, что рубеж XX-XXI ст. ст. обозначен как раз последним. Общность действий разных отрядов человечества и, соответственно, разных культур, в этом случае является просто обязательной.

Тем более странными на этом фоне представляются агрессивные проявления западной эклектической и во многом уже безвозвратно утратившей христианские корни культуры постмодернити, которая все настойчивей (и, заметим, наглее) претендует на то, чтобы называться культурой и способом жизни всего человечества. К тому же, эта версия культуры продолжает насыщаться тем, что, по сути, является дарвиновским подходом к миру биоты -процессами, находящимися в поле действия принципов естественного отбора.

Последний тезис стоит объяснить посредством следующего характерного примера. В 1972 году британский антрополог К. Тернбулл обнаружил в горной местности Уганды небольшое, около тысячи человек, племя, которое, после того как его вытеснили с охотничьих угодий, оказалось не способным обеспечить себе существование на новом месте. По модели Тернбулла, человеческие отношения в ситуации голода и отчаяния выродились в откровенный эгоизм. Матери прогоняли своих детей с теплых мест у очага, умирающих выбрасывали из жилища, чтобы сэкономить на ритуальной поминальной трапезе, воровство и грабительство стали практически единой стратегией выживания. Каждый противостоял каждому. Тернбулл подчеркивал собственную убежденность в том, что именно в таком типе поведения ему посчастливилось открыть «истинную природу человека», которая проявляется, достаточно лишь встряхнуть с себя наносную роскошь культуры. В истории этого племени он даже увидел предтечу генерального пути эволюции. В качестве аргумента в пользу этой «теории» профессор не только ссылался на собственное «обращение» в идеологию тотального эгоизма и удовлетворения физических потребностей, но и на то, что уголовные преступники, отбывающие наказание в британских тюрьмах, проявили большой интерес к его взглядам. Действительно, возможность возвыситься от тривиального уголовничества к авангарду эволюции вызвало у некоторых заключенных чувство гордости. Но вершины абсурда «научная дискуссия» достигла в выступлении одного престарелого профессора. Глубоко растроганный, он признал, что точка зрения Тернбулла явилась для него прозрением, осуществлением мечты всей его жизни, поскольку он понял, что редукционистская наука, сводящая человеческую жизнь к «объективным» функциям выживания, всегда находилась на острие эволюции. 3Параллель между наукой, ограблением и убийством органично разместилась в нише постмодернити, не вызывая в западном мире особых возражений.

В этой связи не мешало бы обратиться к некоторым подлинным моментам истории человечества. В послевоенные годы супруги Лики и их продолжатели обнаружили в Олдовайском ущелье (Кения) останки неоантропов, среди которых было много скелетов с черепами, проломленными топором. Дело в том, что найти нужный кремень, обработать и превратить его в топор требует совсем иных качеств, чем умение использовать топор в драке. Найденные черепа, может быть, и принадлежат как раз тем умельцам, которые были способны изготовить топор и передавать свои знания следующим поколениям. Табу «не убий» не было закодировано в генетической памяти человека. Оно утверждалось в рамках отбора на уровне отдельных родов, общин, племен и носило общественный характер, было основой формирования системы нравов. Утверждение табу «не убий» и других основ зарождающейся морали снижало остроту внутривидового отбора на уровне индивидуумов, и биологическое совершенствование вида постепенно затухало. Эволюция переходила в русло развития общественных форм жизни. 4

Тернбулл и другие, олицетворяющие хищническую сущность современного Запада, как видим, стремятся повернуть ход эволюции вспять – к эпохе упомянутых проломленных черепов. Более того, подобная интерпретация общественных процессов явилась важным фактором канализации на рубеже 70-80-х годов прошлого века неоконсерватизма как целостной и влиятельной системы взглядов, в которую вошла также какая-то частица либеральной традиции. Восьмидесятые годы в целом оказались для Запада временем триумфа неоконсервативных правых (они же - неолибералы). Неоконсерваторы-правые отождествляются с именами М. Тетчер, Р. Рейгана и Г. Коля. Практической деятельности неолибералов отвечает политическая философия фон Хайека и экономические концепции «чикагских мальчиков».

Но идеология экономического неолиберализма, которую у нас до сих пор некоторые наивно воспринимают как последнее слово общественных наук, исходит из утверждения, что общество и государство не могут ставить перед собой никаких целей. Такие идеи отстаивали ведущие экономисты австрийской школы, переехавшие накануне  II Мировой войны в США. Л. фон Мизес, непоколебимый консерватор в политике и последовательный либерал в экономике, стал профессором университета Нью-Йорка, а его младший коллега Ф. фон Хайек уже после войны переехал из Лондона в университет Чикаго. Здесь господствовало направление экономической науки, представители которого непримиримо относились к «Новому курсу» Ф.Д. Рузвельта. Позднее видный представитель этой школы М. Фридмен стал вдохновителем, идеологом и практиком неоконсервативного либерализма. А в качестве Библии современного экономического либерализма многие в мире восприняли труд фон Хайека «Право, законодательство и свобода». По мысли буржуазного ученого, любая попытка признать цели человеческой деятельности также и целями общества и государства неминуемо ведет к тоталитаризму. Цели могут быть только индивидуальными. Поэтому задача общества состоит в том, чтобы узаконить нормы, которые позволили бы жить и действовать людям с разными целями. При этом любая идея социальной справедливости является миражом, основывается на «болотном огоньке».5

Итак, имеем к употреблению ту же самую войну «каждый против каждого» по Тернбуллу, правда, освященную «нормами». Словно война по «нормам» может обойтись без жертв. А главное – цели могут быть только для индивида, перманентно пребывающего в состоянии войны со всеми, а сама война отсюда видится имманентной человеку вообще. Словом, дарвинизм у неоконсерваторов, оказывается, охватывает не только досапиентальную биоту, но и человечество.  Именно здесь и наступает момент совпадения хищнической антропологии Тернбулла, неолиберализма Хайека-Фридмена и лишенной нравственного начала, эклектической и до безумия агрессивной культуры постмодернити. Синтез этих трех составных  составляет суть современного Запада, его основу и, вероятно, не только настоящее, но и будущее. Человек в этой новой системе общественных координат способен лишь «тернбуллизироваться». Все происходит согласно известному положению К. Маркса: «В прямом соответствии с ростом стоимости мира вещей растет обесценение человеческого мира».6

Цели такого общества на метауровне формально не определяются. Но от этого они не исчезают. Они есть и формулируются элементарными закономерностями функционирования капитала, стремящегося к планетарной гегемонии. Но непосредственная экспансия капитала в чужие регионы – это чересчур очевидная затея со всеми проистекающими отсюда последствиями. Поэтому сначала необходимо изменить структуру и состав той почвы, на которой надлежит обеспечить оптимальные условия для западного капитала. Отсюда прежде всего необходимо осуществить экспансию на новые территории культуры постмодернити, то есть лишить местные этносы  их собственного культурно–цивилизационного кода. После этого только появятся надежные гарантии для победного марша капитала и триумфа планетарного неолиберализма. Поскольку при этом «неофиты» из стран «третьего мира» вовлекаются  в новую систему ценностей лишь на уровне т.н. кока-колонизации, новейшие процессы имеют целью лишь укрепление мировой гегемонии Запада и сохранение на неопределенно продолжительный период нынешнего положения вещей, когда разрыв в уровне жизни между «золотым миллиардом» и остальным миром постоянно увеличивается без даже малейшей надежды для этой остальной части на  весомые модернизационные подвижки и преодоление нищеты.

Сегодня, к примеру, разрыв в среднедушевом ВВП между гражданами постиндустриального мира и остальным человечеством достиг 15,4 тыс. долларов, увеличившись с 1960 г. почти в три раза. В итоге наиболее зажиточная пятая часть человечества присваивает в 61 раз больше богатств, чем низшая одна пятая. С другой стороны, если в 1974 г. общий объем внешнего долга развивающихся стран составлял 135 млрд. долларов, то в начале 1990-х годов – уже почти 2 трлн. долларов. При  этом развитой мир экономически все более замыкается в себе: если в 60-70-х годах прошлого века более половины инвестиций ведущих западных государств приходили вовне постиндустриальных стран, то сегодня  свыше 60 % всех американских капиталовложений за рубежом направляются в Европу, а на долю Японии и новых индустриальных стран Азии приходится не более 8 %, Мексики же – менее 3 % их общего объема. В свою очередь, корпорации семи других развитых стран – Великобритании, Японии, Канады, Франции, Германии, Швейцарии и Голландии – обеспечивают суммарно свыше 85 % всех инвестиций в американскую экономику.7

Раскол мира  на богатых и бедных – это проявление экономического кризиса позднего капитализма, облаченного в неолиберальные и постмодернистские одежды, но отнюдь не единственное. Ведь одновременно все более остро проявляется неэффективность капиталистической рыночной экономики, в обязательном порядке предполагающей огромные трансакционные издержки, связанные с конкурентной борьбой частных компаний. С ней связана также громадная недогрузка мощностей капиталистических предприятий, омертвляющая значительную часть национального богатства.

О кризисе экономики капитализма свидетельствует и все усиливающийся отрыв мировой финансовой системы от реального сектора экономики. США, имеющие многомиллиардное отрицательное сальдо внешнеторгового баланса, наводнили мир реально необеспеченной долларовой массой. Выстроенная таким образом гигантская финансовая пирамида, грозит рухнуть и увлечь за собой экономику всех стран долларовой зоны.

Представляют интерес в этой связи мысли Р. Косолапова: «Нынешнюю рыночную капиталистическую экономику сравнительно легко представить как вершину человеческих мечтаний, если забыть о некоторых «несущественных» вещах. Во-первых, о том, что для благополучия здесь нужны деньги, и притом чем больше, тем лучше. Уровень обеспеченности в США недоступен для большинства стран мира, да к тому же нерационально раздут с точки зрения нормальных – медицинских и социальных, нравственных и эстетических – требований. Во-вторых, потребности в этой системе не сбалансированы со способностями, между тем только диалектика первых и вторых в их противоречивом единстве способна служить основой надежного согласования общественных и личных интересов. В-третьих, нормой служит обогащение за чужой счет, а не достаток в меру собственного трудового вклада. Этот строй носит искусственный характер и не выглядит таковым из-за утраты марксова понимания сущности жизнедеятельности человека как труда-творчества, подмены общеисторического видения узкоэмпирическим и, что очень важно, засилья эгоистической, частнособственнической пропаганды».8

Но и это еще не все, о чем стоит сказать по поводу неолиберального позднего капитализма в действии. Классические либералы всегда считали, что формально-юридически все люди равны и от рождения имеют определенные права (права человека), и что им должны быть предоставлены, независимо от расы, национальной, религиозной, культурной принадлежности и т.п.,  равные права и возможности (гражданские права), обеспечены равные стартовые условия, а далее пусть сами реализуют свои возможности, соревнуются. Чем меньше государства – тем лучше (широко известное «laissez faire, laissez passez). Неолибералы, наоборот, уверены, что люди не равны (даже формально-юридически) и что равные возможности для всех являются угрозой для тех, кто уже находится в привилегированном положении. Неолибералы считают государство важным инструментом для осуществления целей «индивидуализированного» капитала и стремятся захватить управление государством, чтобы затем его силой подавлять «чужих» и создавать должные условия для «своих». Последнее, кстати, напоминает систему мышления фашистов. Только фашисты подменяли индивидуализм корпоративизмом, публично отрицали систему парламентаризма. Неофашисты (т.н. «новые правые») этого уже не делали и, таким образом, перестали отличаться от неолибералов.

2. Украина и мир

Отсюда становится понятным, почему миллиарды людей далеко не в восторге от идущей ныне с неолиберального Запада глобализации и почему столь быстро вырисовываются контуры нового полицивилизационного мира. В конце концов, ряд противоречий ощущается и внутри самого Запада, в частности между Европой и Соединенными Штатами. Европа давно уже выросла из коротких штанишек «плана Маршалла». Она тяготится опекой американцев. И, пусть еще подспудно, но брожение умов уже присутствует. Европа в сознании большинства граждан этого континента – это твердыня духа, оплот традиции, она имеет своими корнями Средневековье и античность. С другой стороны, США в подобном контексте – это нечто совершенно иное: страна без Средневековья, без исторической ретроспективы, без «корней», основанная европейскими маргиналами «цивилизационная помойка», на которую «старая добрая Европа» выбросила все наиболее крайние и отрицательные проявления вроде протестантского фундаментализма или ценностей эпохи Просвещения в наиболее радикальном их издании. И вообще, как считает швейцарский политолог А. Губер, в Европе «растет убежденность, что Америка не может дать миру больше ничего хорошего».9  Привыкшие сами к арабам и туркам европейцы в то же время не в восторге от общения в США с афроамериканцами и представителями латиноамериканских этносов. Более того, они начинают уже рассуждать о том времени, когда все население США окажется отчасти побронзовевшим, а отчасти почерневшим, достаточно резонно предполагая, что одновременно с этим явлением еще более возрастет культурная дистанция между Европой и Америкой.

В свою очередь, американцы видят Европу в качестве весьма пожилой и закостенелой старухи, совершенно субпассионарной, не имеющей творческих интенций и потенциала для дальнейшего развития, тогда как США, наоборот, - это всплеск молодой витальной энергии, эффективная попытка построить «с нуля» новое общество, не повторяя сугубо европейских ошибок.

Но, так или иначе, многим странам после 11 сентября и с началом американской агрессии против Ирака пришлось еще раз обратиться к проблеме своего выбора – с кем и против кого. Конечно, предпочтительнее было молча отсидеться и не делать резких движений. Они ведь одинаково опасны не только в спорте и экономике, но и в политике. Однако, Буш-младший довольно настойчиво посоветовал, чтобы каждая страна определилась, с кем она: с Америкой или с террористами. Третьего, мол, не дано. Разумеется, исход определения можно было предугадать с не меньшей точностью, чем время наступления осени или зимы. Не стала исключением из этого правила и наша страна, вынужденная в условиях жесткого давления со стороны Вашингтона предоставить в распоряжение интервентов механизированную бригаду.

Что же будет происходить в дальнейшем? Ведь любая война рано или поздно завершается, а проблема выбора остается.

Национально-демократическая интеллигенция, представляющая в основном Галичину, объединенная идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей, взяв на вооружение нафталинный лозунг конца 1920-х г.г. «Прочь от Москвы!», ориентируется на Запад и Европу, как его часть.

 Государственное руководство, столкнувшись в начале 1990-х годов со сложными проблемами в   экономическом строительстве и решении социальных задач, утратив чувство реализма в том, что касается отношений с  Россией, также обратило взоры к Западу. Главным лозунгом момента оказался так называемый «европейский выбор», под которым на самом деле понимался выбор евроатлантический, то есть обязательное вхождение в НАТО и тотальное включение в орбиту Западного мира.

После парламентских выборов 2002 года с окончанием борьбы за избирателя, когда антизападная риторика для некоторых утратила смысл, в Украине вообще откровенно заговорили о возможности вступления страны в НАТО. Во время одной из встреч с президентом Польши А. Квасьневским на вопрос журналистов о намерении Украины вступить в альянс Л. Кучма ответил: «Пригласите нас, и мы вступим». Возможно, срабатывала боязнь на фоне становления нового формата отношений НАТО-Россия оказаться страной – аутсайдером, не приобщенной к новому механизму принятия решений в сфере региональной безопасности.8 Но в любом случае, как говорится, «процесс пошел».

Пожалуй, только неопределенность, связанная с характером и результатами предстоящих в этом году новых президентских выборов, жесткость американского истеблишмента  в отношении нынешних руководителей Украины и утрата всяких надежд на вступление в обозримой перспективе вызвали в последние месяцы позитивные подвижки в отношениях с Россией. В частности, силами президентского большинства и коммунистов в парламенте было, наконец, ратифицировано ялтинское Соглашение о создании Единого экономического пространства (ЕЭП) в составе Украины, России, Казахстана и Белоруссии.

Его ратификация представляется важным шагом для Украины под углом зрения возможности восстановления экономики, повышения жизненного уровня населения, создания условий для перехода в последующем к инновационной модели развития и, что не менее важно, для сохранения цивилизационной идентичности.

Дело в том, что если Европа в Украине и заинтересована, так только в качестве рынка для сбыта своих товаров. Но, если мы будем заниматься приобретением только чужих товаров, то тем самым заблокируем производство собственных, став печальным примером утверждения отсталого Юга на развитом Севере.  В то же время, наши партнеры по ЕЭП, Россия, Белоруссия и Казахстан нуждаются в украинской сложной и завершенной продукции, следовательно, - с высокой нормой добавленной стоимости. Но надо поторапливаться, иначе нас могут и там опередить страны Юго-Восточной Азии.

Оппоненты ЕЭП, особенно из лагеря  «Нашей Украины» утверждают, что без Европы мы никогда не совершим прорыв к новейшим технологиям. Однако вхождение в тот или общий рынок не может определить повышения качественного уровня экономики Украины, ее развития по инновационному пути. Для этого нужно не столько торговое, сколько научно-техническое взаимодействие, возможности которого наличествуют именно в рамках ЕЭП, в первую очередь, безусловно, с Россией.

Остается вопрос: в какой степени политическая линия официальной Украины  соотносится с процессами, происходящими на мировой арене?

Безусловно, в планетарном цивилизационно-культурном процессе наблюдаются две основные тенденции. Одна из них направлена на сближение и интеграцию региональных цивилизаций, формирование планетарной цивилизации как целостного человеческого сообщества. Другая направлена на укрепление и развитие регионально-цивилизационной специфики. Поскольку мощные ранее переборки между цивилизациями размываются и ломаются современными процессами в экономической и культурно-духовной жизни, не в последнюю очередь благодаря невиданному ранее прогрессу в технике и технологиях, в частности и в том, что касается массовых коммуникаций, победа первой в течение какого-то последующего исторического периода видится почти аксиоматической. Тем более, что эта тенденция отчетливо просматривается на продолжении последних 10 тыс. лет – со времени неолитической революции, которая, собственно, исполнила роль пускателя в цивилизационном двигателе.

Но суть дела состоит в том, на каких началах эта интеграция может состояться. Простая экстраполяция в будущее современных процессов глобализации обещает мало утешительного: интеграция произойдет, но ее результатом окажется удивительно однообразие планеты с точки зрения лица культуры (или, вернее, лишь ее псевдоподобия) будущего человечества и разделение планеты на две зоны – сравнительно небольшой по количеству населения первой, которая окажется господствующей частью человечества, и громадной второй, которой придется играть роль резервации и удовлетворяться крохами с богатого обеденного стола первой, в том числе и крохами культуры или ее эрзацев, и минимальной толикой информационно-научного массива. Собственно, осознание высокой степени вероятности подобной перспективы толкает региональные цивилизационные массивы как к консолидации, так и к поиску их обществами и государствами-доминантами таких связей между собой, которые в дальнейшем смогли бы стать серьезным препятствием для продвижения глобализации в ее нынешнем виде. В этом плане последние годы обозначены активным поиском возможностей совместных действий на международной арене и защиты собственных систем ценностей такими странами, как Россия, Китай, Иран и некоторые другие страны мусульманского мира. С другой стороны, все заметнее стремление объединенной Европы освободиться от прочных «объятий» признанного доминанта Запада – Соединенных Штатов.

Развитие этих процессов, если оно сохранится в перспективе, тормозит действие первой тенденции, но не отрицает ее. Речь идет, скорее, о том, что сближение в направлении интеграции продолжится, но единство будет достигаться через разнообразие. То есть откроются новые возможности для удивительного обогащения и развития мировой культуры на основе сохранения ее плюралистичности.

Украина, хотя и является цивилизационным порубежьем, но, кроме небольших исключений, принадлежит к православному  миру и православной культуре. Эта фундаментальная особенность заставляет трезвых политиков и объективно мыслящих ученых избегать демагогических заявлений о неизбежности западного выбора.

Дело в том, что христианство вообще издавна учило о трех лицах Божества, которые в силу полной противоположности христианства язычеству, могли быть только лишенными всякого тварного привнесения, то есть должны во что бы то ни стало исключать всякую иерархию. Так вот католицизм берет то из Лиц Божества, которое отличается наибольшей «конкретностью» и «реальностью», «творчеством» и благодатью, то есть Духа Святого, и подчиняет его первым двум. Таким путем возникает известное Filioque ( лат. – и от сына ), сразу обеспечивающее и формализм первоисточника, и субординацию в общей природе Божества, и близость, реальность, жизненность действий этого Божества. Поэтому католицизм со своим внесением субординации в природу Божества, формализированием и опустошением первых двух Лиц Божества и нарочитым гипостазированием (и в то же время принижением) третьего Лица, получает явно уродливый характер, имея все признаки ереси.

А. Лосев в этой связи пишет: «Итак, Filioque является самым основным, самым глубоким и самым первоначальным расхождением католичества с православием. Тут именно с наибольшей принципиальностью прошла разница между византийско-московским православием, где в общехристианском опыте духовно-личностной индивидуальности в основание, в качестве первоначала и первоистока, положена сущность, или идея, как таковая, и личностное бытие управляется тут своим наивысшим принципом, идеей, и – римским католичеством, где в этом общем христианском опыте в основание положена не просто сущность и идея, но ее тождество с материей и телом, что и есть тут фактическое первоначало». Словом, «православное учение о пресвятой Троице так же отличается от католического Filiоque, как вселенско-ликующее умозрение колокольного звона от сдавленно-субъективного торжества универсально-личностной самоутвержденности орг?на, как простота и умная наивность византийского купола от мистических капризов готики, как умиленное видение иконного лика он нескромного осязания и зрительного взвешивания статуи»9.

Однако, то, что предстает здесь перед нами как природа и стиль обоих видов мистического опыта, православного и католического, в полной степени переносится на тип восточной и западной мысли, их духовность и культуру. Становятся очевидными онтологизм Востока и психологизм Запада. На православном Востоке всегда учили, что Дух Святой исходит только от Отца, и это открыло дорогу коллективизму, решительно усиленному впоследствии в советский период истории нашей страны. Католическое учение проповедовало то, что Дух Святой исходит от Отца и Сына, и это лишило веру части сакральности, открыв дорогу индивидуализму, непомерно усиленному впоследствии Реформацией, создавшей так называемую протестантскую этику. Не удивительно, что именно в западной среде родилась культура – ее можно именовать и антикультурой – постмодернити.

Немало украинских политиков и заказных аналитиков продолжают призывать двигаться исключительно на Запад. Создана при этом и соответствующая аргументация. К примеру, А. Кудряченко обосновывает западный выбор следующим образом: «По справедливому утверждению З. Бжезинского, ныне главный геополитический вопрос сводится не к тому, какая географическая часть Европы обеспечивает господство над континентом, или, что важнее – власть на суше или на море? Уже в начале ХХІ века в геополитике доминирует глобальное мышление: господство над всем евразийским континентом является основой всепланетного первенства». И, поскольку «США будут искать пути усиления своего доминирования в Евразии», «…Украине лучше руководствоваться не эмоциями и идеологемами…, а прежде всего жестким прагматизмом. Следует исходить из учета пусть и неприятных реальностей – кто и что именно определяет современность и будущее. Цель – не пополнить ряды государств-аутсайдеров».

С ним солидарен известный историк Станислав Кульчицкий. Вспоминая ученого Ивана Лысяка-Рудницкого, который в июле 1963 года выступил на конгрессе историков в Зальцбурге с докладом «Украина между Востоком и Западом», историк проводит мысль, что в наше время вопрос об Украине следует ставить в несколько иной плоскости, - «с кем по пути – с Россией или с Америкой». Симпатии Станислава Кульчицкого оказались на стороне Америки. Оказывается, что «история, разъединяющая нас с российским государством, единит с Америкой». Особенно потому, что  «американцы помогли преодолеть голод, вызванный действиями Кремля во время обеих послевоенных засух, и сказали свое весомое слово в эпоху горбачевской перестройки по поводу замалчиваемого голодомора в 1933 году».

Вообще, надо признать, не первый раз приходится встречать, даже в публикациях ученых, подобную ситуацию: когда отсутствуют серьезные аргументы, авторы обращаются то ли к теме голодомора, то ли к чертам характера тех или иных руководителей советского времени, то ли к «имперской природе» русских и т.п. Не удалось избежать этого и Станиславу Кульчицкому. Наверное, по той же причине. Ведь, в конце концов, и он вынужден признавать, что «если Россия представляется продолжением Украины для весомой части украинских граждан, то правильным является и обратное утверждение. Украина представляется продолжением России в глазах значительно большей части российских граждан». Порадоваться бы такой близости двух по настоящему братских народов, у которых буквально все и вся сплелось корнями и ветвями!

Но нет! По мнению историка, «ныне у власти в России политики», которые «провозгласили себя преемниками величия России – имперской и советской. Они стремятся восстановить это величие, если можно, в предшествующих границах». Следовательно, продолжает историк, «украинским политикам и интеллектуалам следует активнее формировать общественное мнение, благосклонно относящееся к вступлению в НАТО и ЕС», а «ключевую роль в событиях способна сыграть администрация США».

Выходит, и НАТО и ЕС нужны только для того, чтобы любой ценой убежать от России, опираясь на содействие США. Почему надо бежать? Да потому, отвечает Станислав Кульчицкий, что вхождение в ЕЭП «автоматически уничтожает евроатлантическую перспективу для Украины. А дальше все может быть так, как уже было после 1654 года, только в ускоренном темпе».11 Получается следующее: народы хотят жить вместе, и мы уже убедились, что историк косвенно это признает. Но Станислав Кульчицкий не хочет, чтобы так было. В статье ничего не сказано о перспективах Украины в ЕЭП, как, впрочем, и о перспективах на Западе, кроме загадочных фраз о «гражданском обществе» в США, «равного которому в мире нет».

Последнее, можно догадываться, относится к тому, что резервации местных индейцев, железные цепи и клетки для афганцев в Гуантанамо также являются важным элементом такого общества. Равно, как и миллионы тонн бомб и океаны напалма для вьетнамцев, агрессия против суверенного Ирака, навязывание всему миру «конца истории», то есть неолиберализма чикагского разлива и макдональдсной «культуры» постмодернити и т.д. Здесь историк, пожалуй, прав – такой смеси ханжества с агрессивностью, лицемерия с попранием прав целых народов на саму жизнь, богатства Уолл-Стрит вкупе с Силиконовой долиной и откровенной нищеты негритянских кварталов Чикаго или Нью-Йорка нигде в мире больше не найти. В этом смысле «гражданское общество» США действительно уникально. И если планам Станислава Кульчицкого суждено осуществиться, мы имеем шансы превратиться в нечто подобное. В Ираке уже воюем и несем потери за интересы американского капитала и того же «гражданского общества».

В связи со сказанным можно заметить, что авторы малость опоздали: мы уже и без того не один год являемся политическими и экономическими аутсайдерами. Кроме того, речь, по крайней мере сейчас, вовсе не идет об эмоциях и идеологемах. Речь идет о неизмеримо большем – о возможной утрате культурного ядра или цивилизационной сущности. И поправить дело здесь способны только деятельное участие в ЕЭП и выход на новые витки интеграции постсоветского пространства.

Запад – это цитадель капитализма. Нокапитализм, по определению, везде представляет собой систему жестокой борьбы за выживание в духе социального дарвинизма. Надо признать, что на Западе эта борьба под влиянием реального примера СССР и многолетнего движения трудящихся за социальные и гражданские права приняла более-менее упорядоченные формы и ведется, хотя бы отчасти, в рамках определенных правовых норм. Возникшему же криминальным путем украинскому капиталу такие нормы глубоко чужды и в борьбе за свое господство и собственность он никаких норм и правил не признает. Во имя обогащения, считает капитал, все средства хороши. Поэтому, кроме рваческих интересов, у него никаких других нет.

Студенты факультета менеджмента украинских вузов, особенно коммерческих, готовящие себя к такого рода деятельности, говорят, что не видят иного смысла в жизни, кроме личной наживы, а лишние люди, которые не могут наполнять карманы новоявленных хозяев, растаптываются под ногами преуспевающих агентов рыночной конкуренции. Полное пренебрежение моральной, нравственной стороной средств достижения личного успеха является основной формулой и смыслом жизни представителей украинского капитала. Подобное направление в воспитании молодежи не случайно. Такова «зоологическая философия» правящего класса сегодняшней Украины, ничем не отличающаяся от взглядов Тернбулла. Министерство образования, как видим, ныне не просвещает и не образовывает. Оно преобразовывает, уничтожая человеческое в подрастающем человеке.

Не выдерживают критики и рассуждения о «непреходящих ценностях» западной демократии. В тех же США в последние год-два произошли серьезные изменения во взаимоотношениях между личностью и государством. Те законы, которые были недавно приняты, и те директивы, которые издал президент Буш, в частности о создании военных трибуналов, позволяющие без нормальной юридической процедуры задерживать, арестовывать, содержать под стражей, судить подозреваемых в терроризме (чья вина далеко не является установленной следствием), стали неприятным сюрпризом для многих почитателей Соединенных Штатов. Пресловутый стандарт американской демократии сегодня выглядит уже не так безукоризненно, как это казалось многим совсем недавно. Не случайно, что кое-кто и у нас пытается воспользоваться этим и с криком «Да здравствует американская демократия!» начинает закручивание гаек и попирание демократии, прав и свобод человека. На последнее мы вдоволь насмотрелись во время последних парламентских выборов.

Происходящее в США наступление на демократию, успехи правых и крайне правых политических сил в ряде европейских стран – это свидетельство начала политического кризиса позднего капитализма. Западная демократия, которую пытаются представить как идеальную политическую систему, не обеспечивает реального народовластия. Волеизъявление народа на Западе во время парламентских выборов все чаще оказывается результатом манипуляций общественным сознанием. Поэтому, несмотря на кажущееся свободное проведение выборов, капиталистические страны управляются отнюдь не волей народа. Да и сама политическая культура лидеров Запада, с улыбкой на устах уничтожающих сегодня мирное население Афганистана, Ирака, а завтра -  еще какой-либо страны, как видно, хромает на обе ноги. Становится все более очевидным, что даже наиболее глубоко мыслящим американским государственным деятелям чрезвычайно трудно оценить культурно-цивилизационную гетерогенность окружающего мира и, тем более, сделать отсюда адекватные выводы. Здесь уместно напомнить известное высказывание экс-президента Б. Клинтона в 1998 г. о том, что «с божьей помощью мы и ХХІ в. сделаем новым американским веком». Не говорил Клинтон только о том, хочет ли мир видеть новый век американским. Отсюда и происходит американский «двойной стандарт»: другие страны должны неукоснительно следовать общепризнанным нормам международного права, но США им следуют лишь до тех пор, пока те не противоречат их национальным интересам в данный конкретный момент. Причем, национальные интересы понимаются исключительно как интересы крупного капитала, считающего совесть и мораль химерой, а прибыль, в том числе и на крови, величайшей человеческой ценностью.

Вот почему, если мы говорим о движении, лучше двигаться ко всему миру, а не только к евроатлантическому. И не стоит при этом забывать об экономической слагаемой такого движения. Достаточно посмотреть на структуру торговли Украины со странами ЕС, чтобы лишний раз убедиться в том, как Европа нас «ценит» и во что собирается превратить. В ней доминируют неблагородные металлы (особенно продукция черной металлургии, на которую в последние годы приходится 15-20 % совокупного экспорта Украины в Евросоюз), текстиль и текстильные изделия, минеральные и другие продукты, которые суммарно в 1998-2000 г.г. обеспечивали 58-64 % поступлений от поставок украинских товаров на рынок ЕС. При этом доля машин, оборудования, транспортных средств и приборов составляет всего       6-8 % с тенденцией к дальнейшему снижению. 12

Подобное происходит не потому, что нам нечего предложить европейцам или, к примеру, американцам. Достаточно вспомнить многострадальную судьбу разработанного еще в советское время самолета АН-70, лучшего в мире в своем классе, чтобы убедиться в обратном. Речь идет о другом. Европейские  неолибералы, некоторые из которых ныне в соответствии с последней политической модой щеголяют в социал-демократических одеждах, но равняются на американскую экономическую модель, озабочены одним – созданием оптимальных условий для эффективного функционирования собственного капитала. В том числе – и за наш счет.

Конечно, даже с учетом сказанного, если кто-то вдруг начинает говорить о Европе, как о близкой и даже родной, в этом тоже есть свой резон, особенно, если присмотреться к отдельным ее странам. Скажем, Германия существенно повлияла на украинскую культуру и вообще сами немцы немало переняли у ассимилированных ними полабских славян. Для украинского культурного сознания актуально, что именно на немецком начинали писать Ю. Федькович и О. Кобылянская. Испанию, оказывается, с Украиной объединяет давнее влияние азиатских культур и культурная доминанта барокко. Действительно, сложно обнаружить столь бароккоцентричные культуры, как украинская и испанская. Итальянский национальный характер очень напоминает украинский, а украинская музыкальная культура чрезвычайно сходна с итальянской. В. Скотт повлиял на «Тараса Бульбу» Н. Гоголя и «Черную Раду» П. Кулиша и т.п.

Но не следует забывать, что современная Европа в значительной степени продолжает оставаться окраинной частью того Запада, центр которого сосредоточен в США. Эту Европу очень сложно сегодня, называть наследницей тех культурных, духовных и социальных ценностей, которые когда-то являлись определяющими в ее развитии. Это Европа «золотого миллиарда», американоподобной масс-культуры, Европа бюргеров, Европа «общества потребления» - «кока-кольной» и «макдональдсной» экспансии. Европа трудовых иноцивилизационных эмигрантов, субпассионарная и безвольная «Европа Заката»,13 соучастница всех последних преступлений американского глобализма против народов мира. Она продолжает оставаться частью большинства «евроатлантических» проектов. Поэтому для Украины проблема движения к Европе и сохранения при этом самоидентичности требует прояснения следующего: в какой степени Западная Европа является самостоятельным субъектом геополитических и социокультурных инициатив, а в какой – своеобразным филиалом Соединенных Штатов и, соответственно, «передним краем» линии наступления Запада? Отсюда сотрудничество и сближение с Европой сможет оказаться для Украины плодотворным и безопасным, наиболее вероятно, в том случае, если Европа приступит к отходу от США и начнет приобретать полноценную субъектность с одновременным возрождением присущей ей ранее высокой духовности и творческих потенций человека.

Есть ли надежда на подобный поворот событий? Она существует и во многом объясняется непомерными амбициями Соединенных Штатов. Американская стратегия вышла на новые рубежи, в соответствии с которыми Европа – это уже не центральная ось, а региональный уровень, это пройденный этап глобализации. Это всего лишь обеспеченный тыл для формирующейся англосаксонской (в американском ее варианте) оси мировой истории. Европейцы уже почувствовали, что глобализация мировой истории под эгидой «цивилизованного общества», которую они всемерно поддерживали на «панъевропейском» этапе, помогая бомбами устранять последние островки антиатлантизма на континенте (Балканы), уже не служит европейским интересам. Не случайно во Франции и Германии  раздаются голоса в пользу развития европейской обороны, и даже лидер проамериканского ХСС Э. Штойбер призвал больше не уповать в вопросах безопасности на США.

Таким образом, глобализация продолжается, но уже без Европы. Американцы, отблагодарив некоторые развивающиеся страны за лояльность во время активной фазы антитеррористической операции помощью и инвестициями, получили новые возможности их структуризации вокруг Вашингтона. Боясь остаться на обочине истории и в стороне от обеспеченных военным присутствием США и Великобритании новых коридоров транспортировки углеводородов через Афганистан, не желая отдавать все дивиденды от расширения сферы западного контроля в Азии исключительно англосаксам, Шредер и Ширак спешат напомнить о своих странах как о великих державах. Так, Шредер включил ФРГ в список участниц антитеррористического контингента в Афганистане, а французы со своими «миражами» обосновывались в Киргизии.14

Понятно, что такое продвижение Украины в сторону Европы окажется более безопасным, если оно будет совершаться синхронно и вместе с доминантом православного мира – Россией. В противном случае можно лишиться полноценной роли в мире собственном и оказаться парией в чужом мире.

Но главное – надо прежде добиться экономического успеха. Тогда можно будет с гораздо большими основаниями рассуждать о том, куда следует двигаться и входить. Известный американский дипломат С. Пайфер заявил, что спустя 35-40 лет Украина станет европейской страной. Представляется, возможно и другое: если мы в рамках Единого экономического пространства с Россией, Беларусью, Казахстаном построим мощную экономику, лишенная собственных ресурсов Европа может попроситься к нам.

3. Левые в новых условиях.

Историческое значение каждой эпохи постигается путем сопоставления с тем, что было до этого, и вместе с тем в свете того, что было потом. Что же касается современности – через социальную призму того, что хотят, что ожидают люди от будущего, что они в нем видят. Но  в любом случае все здравомыслящие люди признают факт поступательного движения истории и развития человечества. Иначе говоря, признается факт прогресса. Остается только определить, что является прогрессом.

Поскольку человек – существо разумное и общественное, в отличие от всех своих предшественников, постольку, очевидно, прогрессивным следует считать все то, в чем проявляется общественное (социальное) начало в природе человека, что содействует все большему развитию деятельности человека, как носителя этого начала. Разумность и общественность есть свойства одного целого – человека. Это значит, что они подчинены какому-то обобщающему началу, характеризующему человека именно как целостность. Таким критерием является гуманизм: как обозначение специфических свойств человеческой природы и как оценка этих свойств в смысле высшего разумного и вместе с тем этического начала человеческого поведения и всей общественной жизни. Борьба за уничтожение классовой эксплуатации, этого самого большого, наряду с войнами, зла в истории человечества, и составляет сейчас главное содержание гуманизма нашего времени.

Оставаясь на позициях практического гуманизма, левые и сегодня, и впредь ставят своей главной задачей борьбу с классом эксплуататоров, независимо от того, в какие одежды этот класс может рядиться, Но существенные изменения, происходящие на планете, ставят новые задачи перед левыми и рабочим движением стран «третьего мира», к которым относится сегодня, вне всякого сомнения, Украина. Если ранее борьбу за буржуазную демократию можно было рассматривать как одно из важных условий последующего перехода к борьбе за решение задач поворота общества к развитию в направлении социальной справедливости, ныне круг проблем, стоящих перед левыми партиями, расширился. В качестве обязательной становится задача отстаивания цивилизационно-культурных ценностей, присущих отдельным регионам планеты. Только таким путем можно воспрепятствовать западнизму, ведущему мир, как все очевиднее сегодня представляется, в цивилизационный тупик, заполонить всю планету. Именно поэтому левые должны пересмотреть роль и место религий или заменяющих их морально-этических учений в современном мире. Не отрицая консервативной сущности церковных институтов, в то же время следует видеть, что религии, особенно в их начальном виде, несут в себе не только заряд высокой духовности и, отчасти, коллективистской морали, но и достаточно плодотворные идеи, творческая интерпретация которых дополняет марксистскую идею социальной справедливости в рамках регионально-цивилизационной специфики. Речь идет, в первую очередь, о православии, конфуцианстве, исламе, буддизме, индуизме.

Капитал, как никогда ранее, представляет собой сплоченную и организованную, преимущественно в рамках Запада, силу. Этой силе левые стран «третьего мира» должны противопоставить свое единство при одновременном поиске общих точек соприкосновения с набирающим силу антиглобалистским движением на Западе. Характерно, что в этом движении начинают принимать участие и восстанавливающиеся после тяжелых ударов и потерь в конце 1980-х годов коммунистические и рабочие партии западных стран, не порвавшие, подобно социал-демократии или новым ревизионистам, с марксистской традицией.

Марксистская теория в своих наиболее сущностных чертах не потеряла истинности. Но, как и любая другая теория, с течением времени, изменениями в общественных процессах, накоплением нового эмпирического материала она нуждается в развитии. Скажем, механика И. Ньютона с ходом времени была качественно трансформирована теорией относительности А. Эйнштейна, но от того она не потеряла истинности для понимания и оценки явлений и процессов в естествознании на определенном уровне. Нечто подобное должно произойти с классическим марксизмом, от чего партии и политические движения, ставящие своей целью достижение социальной справедливости в общественной жизни, только выиграют.

Сегодня можно предположить, что путь к новому обществу окажется значительно продолжительнее, чем это представлялось ранее. Его конкретные формы окажутся значительно разнообразнее и богаче, чем во время его первого наступления в ХХ веке.

Во-первых, предстоит встретиться с двумя основными типами движения к социализму, что объясняется предстоящим длительным сосуществованием двух технико-технологических стадий производства, являющихся, как мы теперь видим, одновременно и сменяющими друг друга этапами и слагаемыми одного и того же капиталистического способа производства (в плане измерения материально-вещественного и научно-информационного компонентов его производительных сил), - индустриальной и постиндустриальной (информационно-сервисной). И та, и другая будут продуцировать социализм. Первая – преимущественно за счет глубочайших и непримиримых социальных антагонизмов, порожденных не только непомерными аппетитами «собственной» буржуазии, которая в век глобализации «а ля Америка» не может быть иной, кроме как компрадорской, но и за счет аппетитов западных хозяев местных компрадоров. При этом могут интерферироваться как революционный, так и эволюционный пути к новому строю. Вторая – преимущественно за счет неуклонного повышения технического уровня в  органическом строении капитала, откуда объективно проистекает требование его обобществления. При этом будет довлеть, очевидно, эволюционный и достаточно медленный путь продвижения к социализму. Последнее объясняется, с одной стороны, невероятной степенью концентрации капитала и власти в руках крупнейшей буржуазии западных стран, нежеланием ими делиться и невиданными прежде информационно-техническими возможностями для манипулирования общественным сознанием в рамках формально сохраняемой буржуазной демократии. Не следует сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что если в условиях «классического» империализма, каким его увидел В.И. Ленин, буржуазия «подкармливала» только отдельные слои трудящихся, порождая тем самым реформаторские иллюзии, то сейчас, выйдя на уровень империалистического глобализма, она получила возможность подкармливать целые общества.

Не исключено, что, как и в ХХ веке, первыми прокладывать дорогу к социализму или, по крайней мере, в направлении социализма,  начнут страны, находящиеся на индустриальной стадии развития. С одной стороны, это уже делает, хотя и с рядом оговорок, народный Китай. С другой, в истории нечто подобное уже случалось. Скажем, начало перехода от феодализма к капитализму в Голландии, Англии да и во Франции было положено на домашинной стадии производства, то есть в обществах с аграрно-ремесленными технологиями, а первое организованное выступление наемных рабочих – восстание чомпи произошло во Флоренции еще в 1378 г., т.е. за 400 лет до начала «века пара», давшего толчок крупному машинному производству – индустрии.

Во-вторых, в новом социализме будет значительно полнее, чем прежде, отражено социокультурное наследие и специфика отдельных народов и цивилизаций. Возможно, многое будет пересмотрено в области соотношения материально-вещественного и культурно-духовного факторов. Скорее всего, культура потребления станет гораздо более разумной, чем нынче, и в новом мире будет больше гармонии между коллективизмом, вещами и самоограничением. Впоследствии это окажется большим благом для планетарной цивилизации, ибо при таком подходе проблематика личности будет разумно соотноситься с проблематикой этносов и социума в целом.

Человечество продолжает свое восхождение от предыстории к истории, которая начнется только со времени преодоления планетой капиталистического состояния. Те же на Западе, кто считает, что позади уже придуманный Ф. Фукуямой «конец истории», не хотят понимать, что Запад сегодня, - это весьма существенный фактор мирового исторического процесса, но, тем не менее, он – всего лишь один из многих факторов, определяющих в своей алгебраической сумме скорость и направленность хода мировой истории. О «конце истории» рассуждали и во времена Римской империи – доминанты тогдашнего мира. Чем все это кончилось – мы хорошо знаем.

В любом случае, очевидно, что капитализм как общественно-экономическая формация окончательно изживает себя. Исходя из имманентной логики развития современного мира, глобализация – это последний этап-агония позднего капитализма и начало постепенного перехода человечества «из царства необходимости в царство свободы».

Литература

1. Дикерсон Джон. Откровения бывшего министра финансов США о тайнах Белого Дома // http://www.inosmi.ru/translation/204524.html.

2. Заварзин Г.А. Индивидуалистический и исторический подходы в биологии //Вопросы философии 1999 № 8, С. 91.

3. Янч Э. Самоорганизующаяся Вселенная //Общественные науки и современность. 1999 № 1 С. 145-146.

4. Моисеев Н.Н. Логика динамических систем и развитие природы и общества //Вопросы философии 1999. № 4. С.7.

5. Попович М. Либеральные ценности //Зеркало недели. 2001 г. 1 декабря.

6. К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М. 1956. С. 560.

7. Иноземцев В.Л. Расколотая цивилизация //Вопросы философии. 1999. № 5. С. 7.

8. Косолапов Р.И. Раньше о будущем знали больше //Экономическая газета. 2002. №-16.

9.  См. : Николаева В. Разочарованных интеллектуалов можно понять // Правда-5. 1996. 21 августа.

8. См: Поляков Л., Пашков М. Украина-НАТО: Тепло… еще теплее? // Зеркало недели. 2002. 11-17 мая.

9. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М. 1993. С.С. 875, 882, 883.

10. Кудряченко А. Геополітичне сходження України // Президент. 2002. № 9. С. 48.

11. Кульчицкий С. Украина между Россией и Америкой // Зеркало недели, 2004 г., 17-23 апреля.

12. Послання Президента України до Верховної Ради України. Про внутрішнє і зовнішнє становище України у 2000 році. К. 2001. С. 144.

13. Окара А. Между святым Граалем и “Mc’DONALDS” // Кіевскій Телеграфъ, 2001 г., 3 декабря.

14. См.: Нарочницкая Н. Восток. По исхоженной дороге англосаксов // Международная жизнь. 2002. № 4. С. 92-93.

Архів, сортувати за: Нові Відвідувані Коментовані